Чёс (сборник)

– Фигня, – ощерился Фред. – Спорим, тут есть девки, которые к нам придут вообще бесплатно? Повернутые на риске. Знаешь тип? Такие еще Чарли Мэнсону в тюрьму трусики шлют.

– Тип знаю, – сказал я. – Но не уверен, хочу ли…

– Видел дежурного по этажу, сержанта? – перебил Фред. – По морде понятно – наш человек. Я ему завтра сотню вотру, он нам телефончики и скинет. Вот увидишь, – добавил он, но как-то без задора и замолк на несколько минут.

– Фред, – тихонько окликнул я, когда его подбородок начал опускаться к волосатой груди. Не хватало еще, чтобы он заснул у меня на кровати. – Фред. Фред!

Он поднял голову. Сна у него не было ни в одном глазу. Слезы – другое дело.

– У нее такой нос, – глухо сказал он. – Как бы тебе… вздернутый. И два клычка, вот так, под углом. И вся лиловая. Губы лиловые. И те и… другие. Лунки на ногтях. Каемка вокруг… ну, блин… Тоже лиловая, а дальше, наоборот, светлее. Волосы чернющие, понятное дело. Но не простые. И не кудрявые. А как… как зажеванная пленка. Понимаешь?

Я не понимал ни черта, но слушал как завороженный.

– Глаза, – продолжил Фред. – Глаза. Белки как… карамельки. Грудь… нет, не могу, не могу. Слушай! – он внезапно рванулся ко мне через всю кровать, схватил за рубашку, отпустил, махнул рукой, уселся обратно, уронил голову в ладони и продолжал бормотать оттуда: – Говорят, от этого дела, от эрвээра этого блядского, первым делом трескаются губы. А у нее и так всегда были треснутые. Когда со мной, так… вообще. До крови. Она еще облизывалась все время. Вот так. – Он, кажется, лизнул собственную ладонь, не отрывая ее от лица; мне не было видно.

– Это ты ей ром вез? – спросил я, просто чтобы что-то спросить.

– И да и нет. То есть ей, конечно. Но чтобы… это… вылить. – Он поднял мокрое лицо. – Ты понимаешь?

– Кажется. Начинаю.

– Ладно, хватит с-соплей. – Фред встал, несмело шагнул к выходу и со второй попытки ухватился за дверную ручку. – Как ты думаешь, когда нас отсюда?

– Со дня на день, Фред.

– Да. Со дня на день. Точно. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – сказал я, закрывая за ним дверь, и завалился обратно на кровать. Пошарил вокруг в поисках развлечений. В ящике ночного столика нашлась брошюра на четырех языках с объяснением, как работает кондиционер (Air Conditioner. Aire Acondicionado. Climatisation. Klimaanlage). Кондиционер не работал. Я лежал и читал эту брошюру, слушая нарастающий по частоте и громкости кашель за стеной. Квадрат белесого пластика начинал наполняться рассеянным солнцем десятого дня.

2011

Xp

Армянская улица (Лебу Армениан), что проходит по самому центру Пенанга, обязана своим неожиданным именем братьям Саркис. Мартин, Тигран, Авиет и Аршак – квартет офранцуженных усачей – в свое время построили и содержали три лучших отеля Юго-Восточной Азии: “Гран-Палас” в центре Бангкока, сингапурский “Раффлз” и тавтологически нареченный “Истерн энд Ориентал” в Пенанге как таковом. Настолько колоритными персонажами были братья Саркис, что по британской Малайе о них ходил трехязычный и чрезвычайно несмешной анекдот: Who are orang sakai? – Armenian hoteliers. Не менее знамениты были постояльцы. Любой литератор, стоивший своего пробкового шлема, предпочитал воспевать местные brutalities из уюта безейно-белого “И энд О” с горячей водой и телефоном на каждом этаже; сюда волокли свой культурный багаж Редьярд Киплинг, Сомерсет Моэм и позднее – Грэм Грин.

Улицу Армянскую все это великолепие не затронуло. Ее отличает разве что обилие коньзи, китайских клановых домов, большинство из которых за последнее столетие пришли в упадок вслед за воздвигшими их кланами. Узнать такие легко: окна забиты крест-накрест, древний замок приржавел к щеколде, в многочисленные щели рассохшихся ворот видно, как между плит внутреннего дворика топорщатся узкие щетки травы. Есть дома побогаче, где в рядах закопченных дощечек на стене попечителей нет-нет да и встретишь новые, блестящие, с именами бостонских врачей и шанхайских автодилеров. А неподалеку громоздится Кху-Коньзи, оплот одного из самых могущественных китайских кланов Малайзии. В чайных салонах Пенанга любят рассказывать, как в надцатых годах прошлого века семейство Кху, празднуя победу над враждебным кланом, перестаралось с сусальным золотом и пучеглазыми львами и получило мягкую коррективу свыше: коньзи сгорел дотла. Реставрация святилища, пусть и в более сдержанном стиле, истощила клановую казну, и с любопытных чужаков стали брать по паре ринггитов за экскурсию.