Чёрт из табакерки

Надув губы, я стала ногами на кровать и сложила руки на груди.

– Ты обещал мне веселья! Но его нет. Мы ходим и смотрим этот, как его… Дом! Так что никакие конфеты я есть не буду! Иди домой, я буду развлекаться сама. Ты скучный… – мой голос звучал истерически, но ни один мускул на лице Давида не дрогнул. И он перестал казаться мне милым, ведь давно уже не улыбался. В его глазах читались лишь волнение и злость. А от рычащего голоса я едва не упала:

– У меня больше нет времени возиться с тобой, Мия. Не хочешь конфетку? Значит, все будет так.

Затем Львов просто пересек комнату и схватил меня за шею со всей силы. Я стала задыхаться и совсем не могла сопротивляться. Он навалился на меня, придавив своим телом, а его рука скользнула к подолу платья. Давид запутался в воланах, поэтому просто разорвал их на мне.

В этот момент каким-то странным образом вся напускная радость куда-то исчезла – и всю ту энергию, что копилась во мне, я пыталась вылить в сопротивление. Царапалась, кричала и буквально разодрала руки мужчины в кровь. Видимо, в какой-то момент ноготь проник прямо под кожу, что вызвало неописуемую боль, потому что Львов резко зашипел, перестав меня душить и пытаться раздеть.

Этой минутной заминки хватило, чтобы толкнуть его и зарядить ногой в пах. Так сильно, как только могла в таком состоянии. Это выбило противника из равновесия на мгновение, но с кровати я встать не успела. Он потянул меня к себе за ногу, отчего я упала и потеряла баланс.

– Вот же сука… Как твой муженек. Но ничего. Будет вам урок! – пообещал мужчина, подтягивая меня к себе…

* * *

– …Мия, Мия!! – кто-то похлопал меня по щекам, и я подорвалась на месте, задыхаясь и обливаясь слезами. Осознание, что я дома, в своей постели, а рядом бабушка сперва подарило непередаваемое облегчение, а затем заставило буквально повиснуть на ней в судорожных рыданиях. – Боже, Миечка… не плачь! Я слышала, как ты кричишь во сне, но и представить не могла…

Проматывая у себя в голове размытые картинке, я была уверена, что это не сон. Давид напоил меня чем-то, превратив в полнейшего дегенерата, смеющегося от каждого слова, словно идиот. И зачем все это? Ради изнасилования? Что за «конфетку» он предлагал?! Одному всевышнему известно, что было бы, прими я предложение…

Меня передернуло, и я погладила шею. Казалось, пальцы Львова до сих пор были на ней. Чудо, что следов не осталось! Зато я теперь понимаю, откуда синяк на коленке и пару ссадин на спине. Но больше всего пугало то, что я не успела вспомнить. Успел ли Давид закончить начатое? Ведь все сходилось: спальня Сэма, мое невменяемое состояние, отосланная домработница…

– Ба, я схожу с ума. Ужас, который происходит вокруг, слишком для меня… – тихо призналась я ей, ощутив что-то теплое у себя на шее. Женщина тоже теперь плакала. От этого внутри все сжалось, и я почувствовала привкус горечи на языке. – Я больше не хочу, чтобы ты была тем, кто страдает из-за меня. Мои проблемы так или иначе перекочуют на тебя. Я завтра же найду другую квартиру…

Она немного отстранилась, чтобы заглянуть мне в глаза. На улице только начинало светать, поэтому я могла разглядеть лишь очертания ее лица, когда она прошептала:

– Ты помнишь, как мы с тобой познакомились? Моя дочь бросила меня, и я потеряла смысл просыпаться по утрам. А ты каждый день приходила ко мне с сахарным печеньем и выслушивала мои проблемы. Только благодаря тебе я начала улыбаться, девочка, – она стерла ладонью слезы на моих щеках и заправила выбившиеся локоны за ухо, потом набрала полные легкие и выдохнула: – И теперь я не отпущу тебя, пока не ты не станешь так же искренне улыбаться каждый день. И я предложила тебе жить у меня не из жалость, а потому, что ближе никого нет. Ты мне как дочь. Дочь, о которой можно только мечтать.

Эти слова будто магнитом вытянули из меня весь тот ужас, что принес сон, и я снова расплакалась, но теперь уже с улыбкой на губах. Мои настоящие родители любили друг друга с самой школы и умерли, держась за руки. Я была рада, что даже по ту сторону они вместе. Но тут, в моей реальности, мне тоже нужна была семья. Тот человек, кто разбудит, когда кошмар. Тот, кто приготовит завтрак, если я не успеваю. Спросит, как дела, и на самом деле захочет узнать ответ.

И никакой Давид не отнимет этого. Он может отравить мой день, но не всю жизнь. И когда мы в пять утра пили с бабушкой горячий шоколад в постели и смеялись над историями из ее молодости, я дала себе четкую установку не думать о нем. Будь как будет!

– Знаешь, а у меня ведь внук родился… – внезапно на середине разговора сказала бабушка и, слабо улыбнувшись, осторожно протянула: – Дочь фото прислала. Говорит, что хочет меня с ним познакомить. Может, она хоть с материнством добрее станет?

Поздравив бабушку, я еще какое-то время фантазировала о том, как мы поедем в гости к ее дочке. Ведь эта и вправду была моя мечта, но денег на путевку пока не хватало… В какой-то момент, оставив чашку и плотнее закутавшись в одеяло, я обняла бабушку и снова задремала.

Чтобы вернуться в тот ужасный день…

Глава 41