Чихнёшь в воскресенье...

Филиппина надулась, как ребёнок, и как-то неискрен­не взглянула на Джеймса. Фредерика не упустила понимающий взгляд, которым они обменялись. Говорить ей не хотелось, и она решила, что лучше помолчит. Отвернувшись от прилавка, она держала напиток в одной руке и осматривала помещение поверх двух своих соло­минок. Поняв, что у неё дрожит рука, Фредерика с усилием остановила дрожь.

Комната была полна молодёжью, в основном ученика­ми   старших   классов.   Среди   них  совсем   потерялись несколько более взрослых мужчин и женщин. Они сиде­ли в кабинках и за столами с мраморными крышками. Фредерика узнала нескольких посетителей библиотеки и потом на удалении заметила Марджи. Девушка одна стояла в дальнем конце и читала комикс. В этой шумной комнате она казалась одинокой; молодежь её возраста веселилась, не обращая на неё внимания.

Несмотря на свою нелюбовь к Марджи, Фредерика пожалела её. Она уже собралась подойти к девушке и пригласить посидеть вместе, когда Филиппина, заметив направление её взгляда, сказала:

—  Я уже приглашала её, но она отказалась. Марджи всегда... как бы это сказать... дуется. Она в сущности хорошая девочка, но думает, что её никто не любит... и действительно её не любят, потому что она так считает.

—  А ничего нельзя сделать с её лицом? — спросил Джеймс.

—  Это от нервов, я думаю, — с явной озабоченностью сказала Филиппина. — Мы всё уже испробовали.

—  Все ваши травы?

—  Да. Придётся подождать, пока не перерастёт. Бед­ный ребёнок.

Словно понимая, что речь идет о ней, Марджи не­сколько раз посмотрела в их направлении, потом кинула комикс в груду журналов на столе и вышла, хлопнув дверью.

«Несносная девчонка», — про себя сказала Фредерика.. Опять она не спросила Марджи об этой несчастной табакерке. Слишком много всего происходит. Невозмож­но думать обо всём сразу. Даже Питер должен это понять... Но она не сможет рассказать ему о Джеймсе. Он решит... Что он решит?..

Она стояла, с отсутствующим видом потягивая напи­ток через соломинку, когда знакомый голос произнёс:

—   Какой детский шум, Фредерика! У вас кончился сок.

Она взглянула в серые дружелюбные глаза Питера и попыталась скрыть свою радость и облегчение. —  Закажите ещё за мой счёт и прекратите этот шум, — настаивал он. —А потом я «погляжу на ваш дом», как говорят в этом городке.

— Спасибо за то и другое, — ответила Фредерика. Она быстро повернулась, чтобы включить в разговор Филиппину и Джеймса, и с изумлением обнаружила, что они исчезли.

Заметив её удивлённый вид, Питер сказал:

— Они ушли, когда я входил. Вы были в таком трансе, что ничего не заметили. Если бы они поцеловали вас на прощание, вы бы тоже этого не заметили. А теперь скажите, о чем вы задумались. Это поможет нам перене­сти бремя нашего одиночества, как вы думаете?

Глава 9

Возвращаясь рядом с Питером Моханом в книжный магазин, Фредерика благословенно забыла о своих трево­гах, говорила о самых обычных вещах и делала вид, что Марджи и Джеймс существуют лишь в её воображении, а тело в её гамаке — всего лишь кульминация дурного сна, от которого она уже проснулась.

Питер чувствовал её настроение и не настаивал, чтобы она рассказала, о чём задумалась, когда он увидел её в аптеке; дурная новость тоже может подождать, решил он. Взяв её под руку, он сказал:

— Я очень рад, что в Южный Саттон приехала Фреде­рика Винг, а не библиотекарша, которую я представлял себе, когда Люси Хартвел объявила, что нашла временно­го управляющего.

—  Я тоже рада этому, — ответила Фредерика, игнори­руя скрытый комплимент, но одновременно радуясь ему.

—  Но даже сейчас я о вас не очень-то много знаю. Вы библиотекарь. Вы пишете книгу. Это я знаю. Кстати, как она продвигается? И что ещё вы написали? Давайте. девушка, выкладывайте.

—   Я  уже  много лет делаю  вид,  что   пишу,  но  безособого успеха. Однажды я даже закончила роман о загадочном убийстве... — Фредерика неожиданно замол­чала. Собственный голос показался ей слишком громким в темноте и тишине улицы. Слова повисли в воздухе как дурное предзнаменование. Фредерика поторопилась по­хоронить их, отправить назад в кошмар, от которого сама еле очнулась. — Ну... не очень хорошо получилось. Я не беспокоилась о ключах. Всё казалось таким очевидным. Но сейчас я надеюсь на свой новый замы­сел... о викторианских писательницах. Я вам уже говорила. Издательство даже прислало мне одобрительное письмо.

—   Хорошо, — согласился Питер. Он с некоторым беспокойством отметил нотку истерии в её голосе. Эта история сильно подействовала на неё — ещё бы! — Но вы не рассказали, в каком состоянии работа, как она про­двигается.

—  Не торопите меня. Если захотите, я буду всю ночь рассказывать. Я совершенно очарована этими невероят­ными викторианками. А у мисс Хартвел я нашла целую полку романов, которые давно разыскивала. Романы Сьюзан Уорнер, Марии Каммингс, Мэри Холмс. А я ведь все библиотеки в Нью-Йорке обыскала. Замечательные женщины, целая группа, авторы бестселлеров 1850-1860 годов... Но, наверно, я всё это уже рассказывала вам или вы знаете лучше меня.