Чикагский вариант (сборник)

— А вы не знаете, куда она отправилась, выйдя от вас?

— Нет. Я спросил у нее об этом, но она рассмеялась в ответ. А потом сказала, что никогда не знает, куда занесут ее ноги.

Глава седьмая

Когда мы расстались с Зеннером, наступил уже ранний вечер, но я все же позвонил в приемную Питера Рэндалла. На месте его не оказалось. Я сказал, что у меня очень срочное дело, и тогда работавшая с ним медсестра посоветовала мне позвонить в лабораторию. По вторникам он имел обыкновение задерживаться до поздна у себя в лаборатории.

Я не стал звонить, а сразу же поспешил по указанному мне адресу.

Питер Рэндалл был единственным из семейства Рэндаллов, с кем мне доводилось видеться и прежде. Я встречал его один или пару раз на какой-то из вечеринок, устроенных врачами. Не обратить внимания не него было не возможно сразу по двум причинам: во-первых, из-за его совершенно замечательной внешности, а во-вторых, хотя бы потому, что он очень любил ходить в гости и не пропускал ни одного подобного мероприятия.

Он был очень грузным, очень тучным человеком с добродушным лицом, на котором более прочего были заметны толстые щеки с проступавшим на них ярким румянцем и двойной подбородок. Он постоянно курил, много пил, от души смеялся, слыл замечательным рассказчиком и в целом был настоящим кладом для любой хозяйки. Питер мог задать тон вечеринке. Он мог даже вдохнуть жизнь в незаладившийся было праздник. Бетти Гейл, чей муж был главным врачом у нас в «Линкольне», как-то сказала: «Ну чем не изумительное светское животное?» Она имеет обыкновение изрекать вещи подобные этой, но тогда, один единственный раз за все время, она была права. Питер Рэндалл и в самом деле был светским животным — общительным, привыкшим к своей стае, интересующимся только внешней стороной дела, раскрепощенным и жизнерадостным. Подобная манера общения позволяла ему почувствовать себя свободным от условностей.

К примеру, Питер мог прилюдно рассказать любой самый грубый, самый пошлый и неприличный анекдот, но вы все равно стали бы смеяться. Про себя вы, разумеется, подумали бы: «Какая пошлость!», но тем не менее все равно стали бы смеяться над ним, и все присутствовавшие при этом женщины тоже стали бы смеяться. Он мог также приударить за вашей женой, пролить коктейль, выступить с критикой по адресу хозяйки, или натворить еще что-нибудь. И вы отнесетесь к любой его выходке совершенно спокойно, потому что на него невозможно рассердиться.

Теперь я раздумывал, над тем, что он смог бы рассказать мне о Карен.

* * *

Его лаборатория находилась в здании медицинского факультета, на пятом этаже того крыла, где располагалась кафедра биохимии. Я прошел по коридорам, чувствуя запах лабораторий — пахло ацетоном, горелками Бунзена, мылом для мытья пипеток и реактивами. Острый, стерильный запах. Рэндалл занимал крохотный кабинет. Девушка в белом лабораторном халате сидела за стоящей на столе пишущей машинкой и печатала письмо. Она была очаровательна, даже очень, хотя, в общем-то, это наверное было совсем не удивительно.

— Да? Чем могу вам помочь? — она говорила с легким акцентом.

— Я хотел бы видеть доктора Рэндалла.

— Он ожидает вашего прихода?

— Точно не знаю, — сказал я. — Я звонил еще раньше, но, возможно, он не получил моего сообщения.

Она смерила меня оценивающим взглядом. В целом, исследователи снисходительно относятся к врачам-клиницистам, глядя на них с некоторым высокомерием. Ведь вы же сами понимаете, что клиницистам не приходится работать мозгами. Вместо этого они растрачивают время на совершенно ненаучные и неблагодарные занятия, типа возни с пациентами. Исследователя же, напротив, окружает мир чисто интеллектуальных рассуждений, столь близких его исследовательскому сердцу.

— Пойдемте, — сказала она, вставая из-за стола и направляясь по коридору. На ногах у нее были деревянные сабо без каблука — это было достаточным объяснением ее акцента. Шагая сзади, я разглядывал ее бедра и жалел о том, что на ней был халат.

— Он готовится начать новую серию опытов с культурами, — объявила она мне, оглянувшись через плечо. — Он будет очень занят.

— Я могу подождать.

Мы вошли в лабораторию, находившуюся в самом конце коридора. Это была просторная комната, окна которой выходили на автостоянку. К этому часу машин на стоянке уже почти не осталось.

Рэндалл стоял у стола, склонившись над белой крысой. Увидев на пороге девушку, он сказал:

— А, Бриджит. Ты очень вовремя, — тут он увидел меня. — И какие же у нас тут дела?

— Меня зовут Берри, — начал было я. — Я…

— Ну как же, как же. Я вас прекрасно помню.

Он выпустил крысу и пожал мне руку. Крыса тут же побежала по столу, но остановилась у самого края, глядя вниз и принюхиваясь.

— Джон, если не ошибаюсь, — продолжал Рэндалл. — Да, мы с вами виделись несколько раз. — Он снова взял крысу в руки и усмехнулся. — Вообще-то, мой брат только что звонил мне насчет вас. Вам удалось его сильно растревожить — сопливый проныра, да-да, он именно так и сказал.

По всей видимости, его это крайне забавляло. Он снова рассмеялся и сказал.