Чифирок

— А как ты, где держать? — Пришла озорная мысль Чифирку, наказать Савелия. Чифирок азартный и опытный картежник, в «храп» ему равных нет. Савелий поигрывал в карты «на интерес», но понятия не имел, что Чифирок «конь с опытом». Весной все были безденежные, перекидывались все больше в «тыщу».

— Выпей, выпей, — подначил он Савелия. — Спать рано, напиться от души не с кем. Может, в карты перекинемся?

Савелий разбавил спирт и выпил полстакана.

— На деньги? В храп? — вскружил бес Савелия, да и говорил он в шутку, в тон Чифирку.

— Можно и в «храп», можно и на деньги… — горел картежным азартом уже и Чифирок по-настоящему. Савелий тоже не мальчик, давно за тридцать живет. Чифирок «засветил» деньги из кармана телогрейки, в которой вернулся с прииска. Где он их взял на прииске вместе со спиртом, Савелию и в голову не пришло поинтересоваться.

— Давай! — согласился Савелий. Порылся в своих вещах и на глазах Чифирка вскрыл «нулевую колоду». О складе, с бражником на плите, впервые Савелий забыл, из памяти вышибло. За пятнадцать минут «прохрапел» пять сотен, так и не поняв, как это у Чифирка получается. А Чифирок не унимался.

— Ладно, выпьешь со мной, прощу проигрыш, — забавлялся Чифирок.

Савелия закусило: махом опрокинул стакан. Чифирок сдержал слово — ладошкой подвинул деньги Савелию. Сказано — сделано.

И они «захрапели». Спирт уже не разбавляли. Савелий раз за разом проигрывал. Чифирок больше деньги Савелию не предлагал в обмен на «выпить» с ним. Не заметили, как и спирт приговорили. Савелий осоловел, старому Чифирку, хоть бы хны. Чифирок только теперь ощутил всю усталость полевого сезона. Непомерной тяжестью она сковала все тело. И выпил много, и привычного хмеля нет. Будто родниковую воду, а не самогон и спирт лакает весь вечер. Закуска, правда, добрая, да не для его беззубой пасти. Чифирок резал на мелкие кусочки оленье мясо, и горстями глотал с хлебным мякишем. Савелий вытащил заначку, свой «фирменный сок». Ножом пробил в крышке две дырки, налил в стаканы.

— Вот это я люблю, — сказал, двигая деньги Савелию. — Играем дальше.

Что-то изменилось на улице. Чифирок отвлекся от игры в карты. Отсветы красного зарева привлекли на стекле.

«Пожар?!» — сообразил Чифирок.

— Савелий, склад горит, — отобрал он у Савелия стакан.

— Какой пожар? Где пожар?

Сухая старая изба пластала огневым реактором, с гулом и выбросами огненных хвостов. Казалось, все зло мира сосредоточено в горящем доме. Изба удалена от базы на бережок болотистой гати, лежащей снежной равниной к сопкам.

— Мое золото! Мои деньги! — упал в грязь Савелий. Понял и Чифирок, Савелий остался в одних «портках». Понял и не жалел. В спешке, Савелий не подпер чугунную дверку печи кочергой. Угля положил много. Тяга на мороз разогрела домну печи. Куски горящего угля выдавили дверку. Огненный комок докатился до банки, в которую натекло порядочно первача. Банка лопнула. Сгорело дотла все. Одна зола осталась. «Кирпичная печь военных лет» не рухнула, тянулась трубой к небу, освещаемая жаром углей вокруг.

4

Рано утром на базе загудели машины. Приехал начальник партии Корчагин. В черном полушубке навис теперь бегемотом над пожарищем. Оно еще дымилось и парило мокрым паром. Военным лихолетьем смотрелась стойкая кирпичная печь. Расплавленные остатки самогонного аппарата, подсказывали причину случившегося. Чифирок наблюдал за начальством из загона с лошадьми. Всех коней он переловил и привязал к изгороди арканами. Не мог поймать пока гнедого. Гнедой не давался в руки. Конь не выносил запаха спиртного. Чифирок однажды поплатился по этой причине. Подпил в соседнем отряде и возвращался к себе на базу. Тайга. Захотелось с седла. Чифирок слез, упустил уздечку. Гнедой будто ждал: прыг — и в сторону. Чифирок — к нему, жеребец — от него. Далеко не уходит, но в руки не дается. Так и пришлось Чифирку десяток верст тащиться за гнедым пешком. Эту особенность жеребца, Чифирок знал давно. Забывал, или махал рукой: попадись мне. Смеялся беззлобно: ох и умнющий, паря!

Начальник партии подвинулся от пожарища к загону. Скользнул хмуро взглядом по привязанным лошадям, нашел взглядом гнедого. После чего поздоровался с Чифирком.

— Натворили же вы дел, — усмехнулся Корчагин.

Жук он тертый, тоже всю жизнь на северах. Не такое приходилось видеть и пережить. Партия «ликвидируется» — все «списывается»

— Лошади, смотрю, у тебя не все. А, Кондрат Фомич?

— Так, волчишки в пути прижали. Совхозного мерина и пустили в расход. Сам едва жив выбрался. Хорошо вот гнедой, паря, верный; остальных утром привел. А так хоть ложись было и помирай в тайге.

— Коня не спишешь — не наш: платить совхозу придется, — многозначительно подвел итог разговору начальник партии и пошел в вагончик, где в дымину пьяный валялся Савелий.

— Я што ли, платить стану — не расписывался за них! — крикнул ему в спину Чифирок. Подумал, нырнул под жердь и подался следом за начальством в вагончик.

Корчагин задумчиво навис над столом и прокручивал горлышко банки: «продукция» знакомая. Оставил банку в покое. Повертел бутылку, с этикеткой питьевого спирта.