Четыре угла коварства

– Не понимаю, зачем Лоре понадобился Тима? – недоумевала Тамара.

– Так я бы ее с лестницы спустила, а она ребенка вперед двинула, мол, это ваш внук. Но что-то пошло не так, явно Паша поймал ее, и Лора срочно сбежала.

– А что с мальчиком теперь будет? – спросила Тамара.

– Не знаю, я отдала решение сыну на откуп. Павлу нужно работать, мальчишка стал ничейным, пусть сам выруливает. Я вчера как увидела Тимку – несчастный, испуганный, растерянный, обиженный… Сегодня совсем другой. Тамара, ты же не будешь против, если Павлик станет приводить Тиму сюда? А то я распорядилась, не спросив твоего согласия. Тимка беспроблемный.

– Конечно, нет. А когда нужно внести залог?

– Завтра… – вымолвила Настя. – Не знаю точно. Какая разница? Времени слишком мало. Я думала квартиру продать, но без Феликса это сделать невозможно, к тому же за один день ее не продать…

– Продать квартиру? А где вам жить?

– Папа Вова сказал, что его дом – наш дом.

Тамара ушла в прихожую, вернулась с телефоном и позвонила:

– Павлик, это я… Нет, все хорошо, а я вот по какому вопросу звоню. Не суетитесь, полный залог за Феликса внесу я… Знаю, полтора миллиона. Тебя что-то не устраивает?.. Отлично. Как это делается, когда подъехать и куда?..

Павел положил смартфон на рабочий…

…стол, поднял глаза на ребят, после чего загадочно улыбнулся:

– Кто-то завтра будет скрипеть зубами… хотелось бы мне посмотреть на это инкогнито. Короче, ребята… Тамара внесет залог полтора миллиона!

– А-а-а! – заорали Женя и Вениамин, вскочив со стула.

Парни прыгали как дети, Павел улыбался, а почему не порадоваться? У него одна гора с плеч свалилась… И в этот удачный, счастливый миг торжества раздался нежеланный голос:

– Чему вы тут радуетесь? Что за скачки?

Парни замерли и медленно повернулись к выходу, в дверях стояла нелюбимая ими женщина. Ребята чинно прошли к своим стульям и уселись, снова повернулись к Ольге, главное – все проделывали синхронные действия, не сговариваясь. В то же время Павел мгновенно надел маску бесстрастности, тогда как Ольга взяла стул у стены и принесла его к столу Терехова, поставила его между Вениамином и Женей, усаживаясь, бросила им шпильку:

– Мальчики, вам следовало в цирке работать.

Женя не остался в долгу, но фразу адресовал в никуда:

– Ложка дегтя непременно ищет свою бочку меда.

– Не поняла, ты о чем?

– Я гипотетически, просто мысли вслух.

– Ты это называешь мыслями? – кольнула его она, копаясь в сумке из крокодиловой кожи. – Банальность.

– В поэзию все пойдет, я тут стишки пописываю.

– Деготь ты называешь стихами?

– Безусловно, – совсем не смутился Женя. – Стиль Ломоносова, он любил эдак врезать простым крестьянским словом. Вы, сударыня, знакомы с Ломоносовым?

– Сорин, никогда не пойму, то ли прикалываешься, то ли…

– Стоп, господа, у нас времени мизер, – взял начальственный тон Терехов. – Ольга, ты пришла с отчетом, преступление раскрыла?

Она положила на стол папку, сверху свою ладонь:

– Это висяк. И ты об этом прекрасно знаешь. Такие дела не раскрываются, потому их тысячи зависают. Свидетелей нет, улик нет, только пострадавшие, которые могли солгать, что их избили и ограбили. Сами подрались, но придумали историю с ограблением. Эти дела сразу ставят на полку умные люди.

– Так тебе пора подыскать умных, у нас только дураки.

– Пока сойдешь и ты со своей командой…

– В таком случае бери назад. – И подвинул Павел папку к ней, упредив: – Но я не хочу слушать возражений про висяки. Запомни, я работаю три с половиной года, висяков у меня не было. Есть затяжные дела, только на полку я их никогда не ставлю. Могу кинуть бесплатно подсказку: поищи подобные случаи в городе, опроси пострадавших и, если есть, свидетелей, похожие внеси в дело – это серийность. Короче, соответствуй команде дураков, забирай и иди работать.

Странное дело, когда Ольга охмуряла его, была сама сладость-радость, а когда поняла, что ей не светит осчастливить его холостяцкую жизнь, приняла стойку кобры перед броском. Ее настырность просто поражает, она отключает все центры человеческих реакций, ее невозможно обидеть, оскорбить, уличить… Нет, не так. Каждая шпилька в ее адрес доставляет мазохистское удовлетворение, настроение Коноплевой повышается, иногда она даже права качает, примерно как сейчас:

– Но я хочу участвовать в текущем деле. Оно будет громким, мне хочется приложить свои силы, я требую включить меня в следственную группу.

– Вот, – Павел ткнул пальцем в папку, – прилагай сюда свои силы. А сейчас извини, мы потратили на пустяк много времени.

Она засопела, значит, разозлилась, все-таки не чужды ей эмоции простых людей, засунула папку в сумку и встала, стреляя в Терехова молниями из глаз. Кое-кто считает Павла черствым, но он человек добрый, внезапно пожалел ее, решил скрасить резкость:

– Оля, у тебя очень хорошая сумка.

– Крокодил, – бросила она ему недружелюбно. – Натуральный.

– Стоит как автомобиль?

– Смотря какой. Не думала, что ты разбираешься в женских сумках.

– Меня радует, что мой рейтинг у тебя немного повысился.