Четвертый Рейх

Все погрузилось во тьму. И даже сердце запнулось где-то на полутакте. Игорь понял, что не дышит, что кровь в его жилах не движется. И только разум еще жив и заставляет жить тело.

А потом все вокруг затопил свет. Невероятный, слепящий, всепроникающий! От него невозможно было скрыться, он пробивался сквозь закрытые веки, сквозь черепную коробку!

И Игорь почувствовал, что падает, рушится, проваливается куда-то вниз, хотя этих понятий и нет вовсе. Ни верха, ни низа, ничего нет в этом странном пространстве, залитом ярчайшим светом!

Обжигающее понимание собственного несовершенства, ущербности и позора вдруг охватило его. Не в силах терпеть, Богданов закричал, пряча лицо в ладонях, и вдруг понял, что лишен тела.

И только тогда свет сжалился над ним. Погас. Исчез. Втянулся в микроскопическую точку.

Остро кольнуло в груди. Сердце забилось снова, будто ничего и не случилось. Богданов с хрипом втянул воздух. Закашлялся. Перед глазами плавали цветные круги. И только одна, мигающая зеленым надпись успокаивающе пробивалась через это мельтешение: «Автопилот включен». Значит… Значит получилось…

Болело всё. Каждая клеточка.

Подняв руки, что бы прикоснуться к лицу, Богданов застонал. Кожа казалась обожженной и очень чувствительной.

— Капитан экипажу… — прохрипел Игорь, зная, что микрофон должен быть включен и отреагирует на его слова. — Капитан экипажу… Доложить…

Первым отозвался Кларк.

— Баркер на связи, — голос американца был надсажен, будто он долго гонял новобранцев на плацу. — Самочувствие паршивое.

— Бортинженер на связи, — шепотом ответил Мацуме.

— Погребняк на связи, — специалист по тарелочкам был на удивление бодр. Видимо, он перенес прыжок лучше других. Почему? Неизвестно…

— Кадзусе? — спросил Богданов.

В динамиках было тихо.

— Кадзусе!

Через несколько тревожных секунд послышался голос Погребняка.

— Капитан, наш доктор, судя по всему, в отключке.

Игорь, бегло посмотрел на приборы. Убедился, что кораблю не угрожает никакой опасности и выбежал из рубки.

Кадзусе они нашли лежащим на полу. Ремни, пристегивавшие его к компенсационному креслу, были жестко разорваны в нескольких местах. Медик лежал с закрытыми глазами и вяло постанывал. Лицо его побледнело.

Богданов не успел толком сориентироваться, как его вместе с Погребняком оттеснил Баркер.

— Переложим в кресло. Переломов нет, — быстро ощупав доктора, констатировал Кларк. И странно посмотрел на Игоря. Не зная, что от него хотят, капитан кивнул.

Они с Погребняком аккуратно перенесли Кадзусе в кресло, когда в комнату ворвался Мацуме.

— Тихо, тихо… — Кларк перехватил бортинженера за локоть. — Главное, без шума.

— Что с ним?!

Баркер достал персональную аптечку.

— Если б я знал…

Он прижал коробочку полевого детектора к запястью доктора. Детектор мигнул лампочкой и высветил что-то на мониторчике. Кларк, сверяясь с кодами, выбрал из лекарственного набора тюбик с тонкой, с волос толщиной, иглой.

— Что там? — спросил Погребняк.

— Смесь номер пять. Более точно можешь прочесть в спецификации. — Баркер был спокоен. Наверное, он сейчас чувствовал себя в прифронтовой полосе. Солдат ранен, солдата надо привести в чувство. Для этого необходимо совершить такие и такие действия. Если солдат не приходит в чувство, надо… Далее все по инструкции.

И Богданов испытал за это безмерную благодарность к Кларку. Самого Игоря мутило, перед глазами плавали какие-то белесые хлопья.

Тюбик быстро опустел. Мацуме лез под руку и заглядывал брату в лицо.

Кадзусе на глазах порозовел, задышал чаще и, наконец, открыл глаза.

Спросил что-то по-японски. Ему ответил Мацуме.

— Как ваше самочувствие? — Богданов говорил с усилием. В голове шумело.

— Хорошо, капитан. Спасибо, — голос Кадзусе был еще слабоват. — Коктейль номер пять?

— Так точно, — отозвался Баркер. — Пришлось влить в тебя пару кубиков.

— Ты коновал, Кларк. Судя по всему, ты вкатил мне не пару, а целых пять. — Японец прислушался к своему организму. — Многовато на массу тела.

— Как-то времени тебя взвешивать не было.

— О-о-о… — Кадзусе ухмыльнулся. — Да ты, я вижу, разволновался, мой друг? Да-да.

Баркер хмыкнул и неожиданно покраснел. Богданов подумал, что дружба между этими двумя значительно сильнее, чем он мог подумать. В душе даже шевельнулась легкая зависть.

— У вас ожог, капитан, — продолжил тем временем Кадзусе.

— Да уж, — подтвердил Баркер. — Вся рожа красная. Как у рака.

Игорь потрогал лицо: кожа горела. Все тело зудело.

— Что с нами произошло? — спросил Погребняк.

Богданов несколько раздраженно покачал головой.

«Нашел время спрашивать…»

— Пока не знаю. Все системы выключились. Работают только базовые. Нужно немного времени на перезагрузку, тогда можно будет провести анализ.

— Но мы прыгнули?

Игорь нашел в себе силы посмотреть Погребняку в глаза.

— Сто процентов.

Тридцать первый день полета, 21:43. Относительное бортовое время. «Дальний-17», после прыжка