Четвертый разворот

— Вот тогда все и покатилось, — продолжал я, глядя то на Лику, то на Татьяну. — Он, как говорят, сбился с круга, загулял, и делал это с таким же упорством, как и строил...

— Хорошо ты придумал, — похвалила меня Лика, полагая, что я закончил. — Не думала, что у тебя такой талант.

— Нету у меня талантов, дорогая Лика, а пересказал я повесть одной жизни.

— Так я и знала! — радостно воскликнула Татьяна — Все у тебя из книг. А я слушаю, чудится что-то знакомое... Пошли искупаемся? — пригласила она Лику — Жарко становится.

Лика отказалась и стала говорить, что у ее дяди все было не так: и жили они не очень счастливо, и дети у них были — сын. Жена ему изменяла, и об этом все знали, он бил ее, ругал, ничто не помогало. Махнул рукой, строил для сына дом и бросил после того, как застал ее в этом доме.

— Это ты угадал, — сказала она грустно. — Воткнул топор в пенек, плюнул и подался в магазин. Сын не живет с нею, женился недавно, копил деньги на мотоцикл, купил, покатался и отдал соседу. Смешно, такая вещь — подарил.

— Кто что подарил? — спросил подходя Рогачев. — О чем кривотолки?

Я с удивлением взглянул на него, подумав, что теперь уже не удастся рассказать конец повести, когда спившийся мужик, чувствуя, что приходит конец его жизни, спрашивал себя вновь и вновь: «Зачем я вернулся за топором?!» Возможно, дядя Лики тоже мучился похожим вопросом и ушел, унося его с собой в могилу. Мне показалось, Лика не все рассказала, и хотелось спросить ее об этом... Она как раз взглянула на меня, показала глазами на Татьяну, которая начала объяснять, о чем мы говорили. Я прекрасно понял Лику и, перебивая Татьяну, сказал, что мы тут обсудили и решили после купания отправиться в кафе, посидеть там и полакомиться кефалью, если, разумеется, командир не будет настаивать на соблюдении строгих параграфов, которые определяют нашу жизнь вне дома. Рогачев выслушал витиеватую речь, подумал и серьезно ответил, что он не против. Удивительно, он даже не улыбнулся, приняв эту шутку за чистую монету. Не однажды я думал о том, что он на лету ловит каждую команду диспетчера, отвечает мгновенно, но если отступить в разговоре от запрещений и указаний, так он сразу же теряется. Иногда он напоминает мне иностранца, который выучил язык, но помнит, что он ему не родной.

— Неужели вам нравится кефаль? — спросил Рогачев девушек, и мне стало ясно, что он попытается откреститься от кафе. — Копеечная рыба.

— Нравится, — ответила Лика, взглянув на меня. — И мысль хорошая.

Татьяна призналась, что ей безразлично, но если командир угощает, она составит компанию.

Рогачев сразу взглянул на меня победителем; напрасно Лика перебила его, не то бы мы услышали, что такой копеечной мелочью интересуются только штурманы, мало что понимающие в рыбе, да и не только в ней. Он вспомнил бы известное высказывание Петра Первого, гласившее, что штурманов в кают-компанию не пущать, но рюмкой водки жаловать. Или что-то подобное, чем показал бы свою осведомленность и в отношении истории. Впрочем, день сегодня был для него особенный, и он изменял сам себе.

— Угощаю всех, — сказал он с некоторой даже торжественностью и посмотрел на Татьяну. — Мы отдохнем в кафе, но попробуем не кефаль, а форель. Это ты хотел сказать? — повернулся он ко мне с прежней улыбкой. — Так ведь?

— Именно так! Спасибо, что подсказал: форель, кефаль и шашлыки. А пока что я немного посплю.

— Только быстренько, — пошутила Лика, ласково взглянув на меня. — Как принято у нас.

Я уронил голову на руки, лежал и слушал, как девушки обсуждали поход в кафе, а Рогачев посмеивался и говорил только «да» и «нет». Чувствовалось, очень уж он весел и уверен в себе. Потом они все ушли купаться и стало потише. Спать мне не хотелось, и я думал, что совершил какую-то ошибку, давая повод Рогачеву порадоваться. Ведь на него не подействовало возвращение часов: казалось, он знал заранее, что именно так и произойдет.

От этих мыслей меня оторвал бойкий разговор: двое молодых парней, кажется менгрелы, настойчиво предлагали кому-то отправиться на озеро Рица; они шумели, расписывали красоты. Я приподнял голову и увидел этих парней и двух девушек. Судя по аккуратно сложенным синим юбкам, это были бортпроводницы. Одна из них не обращала никакого внимания на уговоры, другая же, совсем юная, слушала с интересом, но косилась на подругу. Менгрелы понимали, что она колеблется, и атаковали с двух сторон. Девушка не выдержала.

— Валь, — окликнула она подругу. — Может, съездим, ребята предлагают. Это же недалеко?

— Какой далеко! — подхватил парень один. — Нет!

— Два десят минут, — подсказал другой. — Поехали?

Валя тоже не выдержала, приподнялась и сказала так, как говорят на базарах — громко и без стеснения:

— А ну проваливайте вместе с озером! Быстро! Повезут они тебя на Рицу! — повернулась она к подруге и передразнила: — Два десят минут! За это время только до кустов и доберетесь. Ребят она нашла...