Четвертый Кеннеди

Кеннеди внимательно изучил представленную информацию о наиболее известных террористических организациях и государствах, которые их поддерживали. Он удивился, узнав, что Китай финансирует арабских террористов. Однако эти организации не участвовали в операции Джабрила. Русские, наоборот, не потворствовали международному терроризму. Были и другие арабские организации, не связанные с Китаем, а также разные Красные бригады, японская, итальянская, немецкая, поглотившая все мелкие террористические группы Германии.

Наконец слова и цифры поплыли у Кеннеди перед глазами. Утром переговоры завершатся, заложники будут в безопасности. А сейчас ему не оставалось ничего другого, как ждать. Да, двадцать четыре часа, отведенные Джабрилом, истекли, но это не имело значения. Помощники заверили его, что террористы обязательно проявят терпение.

Прежде чем заснуть, он подумал о дочери, улыбке, с которой она разговаривала с Джабрилом, той самой улыбке, которыми славились оба его убитых дяди. Ему приснился кошмар, он застонал, стал звать на помощь. Джефферсон вбежал в спальню, посмотрел на перекошенное страданием лицо президента, выждал секунду-другую, разбудил его. Принес Кеннеди еще одну чашку шоколада и таблетку снотворного, прописанного врачом.

Среда, утро. Шерхабен

Когда Френсис Кеннеди лег спать, Джабрил проснулся. Он любил ранние утренние часы, когда солнце уже окрасило небо багрянцем, но еще не разогнало ночной прохлады. В это время дня на ум всегда приходили мысли о Мохаммедане Люцифере, прозванном Азазелом.[10]

Ангел Азазел, стоя перед богом, отказался признать создание человека. Бог вышвырнул Азазела из рая, и пески пустыни вспыхнули адским огнем. Как же ему хотелось быть Азазелом, думал Джабрил. В далекой и романтичной юности на своей первой операции он взял себе кличку Азазел.

В то утро от жара пламенеющего солнца у него закружилась голова. И хотя стоял он у люка, в салоне самолета, где система кондиционирования поддерживала постоянную температуру, поток раскаленного воздуха заставил его отступить на шаг. К горлу подкатила тошнота, и он подумал: может, причина не в солнце, а в том, что он задумал. Сегодня он намеревался сделать последний ход в его игре ужаса, неожиданный ход в операции, о котором не подозревали ни Ромео, ни султан Шерхабена, ни помогающие ему террористы из Первой сотни. Принести жертву, от которой содрогнется весь мир.

Далеко внизу он видел цепочку солдат султана, которые удерживали на положенном расстоянии тысячи репортеров, присланных в Шерхабен газетами, журналами, телевещательными компаниями. Он приковал к себе всеобщее внимание. Он держал в заложниках дочь президента Соединенных Штатов. Такой аудитории не было ни у одного правителя, ни у одного папы, ни у одного пророка. Джабрил повернулся спиной к открытому люку и прошел в самолет.

Четверо террористов завтракали в салоне первого класса. С того момента, как он огласил ультиматум, прошло двадцать четыре часа. Ожидание закончилось. Он предложил им побыстрее покончить с едой, потом каждый получил четкое поручение. Один направился к командиру части, охраняющей самолет, с приказом Джабрила, разрешающим подпустить телевизионщиков к самому самолету. Второй – к репортерам с пачкой листовок, в которых говорилось, что один из заложников будет убит, поскольку по прошествии двадцати четырех часов ультиматум Джабрила остался невыполненным.

Еще двоих Джабрил попросил привести в салон первого класса дочь президента, которая последние полтора часа провела в первом ряду салона экономического класса, изолированная от остальных заложников.

Когда Тереза Кеннеди вошла в салон первого класса и увидела сидящего там Джабрила, губы ее разошлись в улыбке облегчения. Джабрилу оставалось только гадать, как она может выглядеть такой свеженькой, проведя не один день в далеко не комфортных условиях самолета. Все дело в коже, подумал он. Кожа не содержала жира, который собирал бы грязь. Он ободряюще улыбнулся Терезе, заговорил в чуть игривом тоне:

– Вы выглядите прекрасно, но чуть неряшливо. Приведите себя в порядок, подкрасьтесь, причешитесь. Телевизионщики нас ждут. Весь мир будет смотреть на нас, и я не хочу, чтобы кто-нибудь подумал, что я вас третировал.

Он отвел ее в туалет самолета, остался у двери. Услышал, как сливается вода, представил себе, что она сидит на унитазе, словно маленькая девочка, почувствовал, как чуть защемило сердце, взмолился: «Азазел, Азазел, будь со мной в эту решающую минуту». Потом до него донесся гул толпы, стоящей под ослепительным солнцем пустыни: люди прочитали его листовки. Он услышал, как автобусы с телекоммуникационным оборудованием подъехали к самолету.

Тереза вышла из туалета. Джабрил отметил грусть на ее лице. И упрямство. Она решила, что не будет говорить, не поддастся его уговорам сделать заявление. Такая чистенькая, хорошенькая, уверенная в своих силах. Она улыбнулась Джабрилу:

– Говорить я не буду.

Джабрил взял ее за руку:

– Я лишь хочу, чтобы они увидели вас.