Четвертый Дюма

Разгрузившись в Лусоне, мы уже могли не избегать оживленных торговых морских путей. По приказу Свенсона на следующий же день серо-голубой краской было замазано название шхуны «Кейт» и вместо него написано ее настоящее, под которым она была прописана в порту Джакарты, — «Орион». Ветер нам благоприятствовал, мы совершенно спокойно прошли вдоль восточных берегов мятежных Филиппин, и испанские военные катера, отмечая наш курс на север, не беспокоили нас. Опасными для них были только те суда, которые держали курс вест, зюйд-вест. Небольшое повреждение бизань-мачты вынудило нас, однако, ненадолго прервать свой путь в Иокогаму, где мы должны были загрузиться японским шелком для Новой Каледонии и островов Фиджи. Ближе всего по курсу лежали острова Идзу или Бонин, посещавшиеся только английскими и американскими китобойными и тюленебойными флотилиями по дороге на Курилы в Северной части Тихого океана. Это были невзрачные островки вулканического происхождения, лишенные романтики тропиков, с жалкими портами и рыбацкими поселками на берегу, в которых было по несколько жалких лавчонок и корчмушек, где, как впрочем, везде на островах заправляли китайцы. И вот здесь, в этом забытом богом месте, мне и суждено было встретиться со знаменитым писателем. Впрочем, в то время он был восемнадцатилетним безусым юнцом и понятия не имел о писательском ремесле. Я же обладал хотя бы тем преимуществом, что был на три года старше и гордился, как я уже говорил выше, своей черной сатанинской бородой.

Раз уж я заговорил о себе, попытаюсь дополнить портрет. Начну с физического облика, поскольку духовного в те времена еще просто не было. Его, то есть духовного облика черты, начали складываться только по возвращении на родину после двух лет скитаний по морям и океанам. Итак, представьте себе гиганта почти двухметрового роста (теперь я на тридцать сантиметров ниже, потому что жизнь никогда не баловала меня и дальнейшие жизненные испытания, которые выпали на мою долю, кого угодно согнули бы в три погибели), с охватом груди метр двадцать, длинными мускулистыми ногами, без всякого намека на брюшко (мой теперешний животик появился только после первой мировой империалистической войны) с кулачищами такими громадными, что одним ударом я мог свалить вола. Почти трехлетняя морская жизнь, которая проходила внизу, у паровых котлов, или наверху, на мачтах и реях парусников, сделала мои мускулы стальными. Когда в портовых трактирах возникали неизбежные пьяные драки, при моем вмешательстве две враждующие стороны моментально прекращали потасовку, так как не видели смысла ее продолжать. Тихо и кротко садились они на свои места, брали в руки стаканы и с уважением и страхопочитанием, свойственным примитивным существам, смотрели на играющую под моряцкой тельняшкой мощную суперменскую плоть. Думаю, что этого беглого описания вполне достаточно, чтобы понять историю, которую я расскажу ниже.

Подойдя к первому из Бонинских островов, мы увидели, что у деревянного причала жалкого порта уже стоят на якоре две-три парусные шхуны, подобные нашей. Можно сказать, что в те времена, когда пароходы завладевали океанами, это были последние обломки когда-то мощных китобойных и тюленебойных парусных флотилий. Жаль, безвозвратно уходил в прошлое период, который был далеко не самым плохим в морской истории. Я счастлив, что успел застать хотя бы его конец и мне есть что рассказать молодежи об этом суровом и романтичном времени.

Мы бросили якорь рядом с крайней шхуной, и капитан Свенсон вдруг радостно воскликнул на мостике: «О, черт побери, так это старая калоша «Софи Сатерланд»! Какой приятный сюрприз!» В это время на палубу «Софи», с пропиской во Фриско (Сан-Франциско — Прим. авт.) высыпали любопытные матросы — в этих отдаленных местах новое судно в порту — целое событие, а на мостике появился высокий плечистый человек с трубкой и длинной с проседью бородой, которая доходила ему почти до пояса. Он посмотрел на наш мостик и какое-то подобие улыбки появилось на его мрачном лице. Он вытащил трубку из рта и дружески махнул рукой в нашу сторону. «Здорово, Ларсен! — крикнул капитан Свенсон. — Ты куда, на Курилы?» — «Туда, — проревел капитан «Софи», — а ты?» «В Иокогаму. Провернул одно хорошенькое дельце и теперь немного для собственного удовольствия». — «Это хорошо, раз можешь позволить себе удовольствие. Как бросишь швартовы, давай ко мне, пропустим по стаканчику!» — сказал бородач и скрылся в рубке. Видно, не из разговорчивых.