Четверть века в Большом. Жизнь. Творчество. Размышления

Передо мной поставили небольшое блюдо со стейками, как называл их хозяин, на котором лежал огромный кусок мяса. Я решил, что это на всех. Однако по такой же тарелке поставили каждому из присутствующих, и я увидел, что Стучевский устремил на меня удивленный взор.

- Это что же, надо все съесть? - спросил он.

- Нет, необязательно,- ответил хозяин.- Вырежьте себе кусочки, которые вам больше всего нравятся, а остальное оставьте.

Я попробовал мясо, и оно действительно оказалось изумительным. "Нет,подумал я,- нельзя выбрасывать такую драгоценность". И все съел. Так закончилось наше пребывание в Нью-Лондоне, и мы вернулись в Нью-Йорк, а через пару дней поехали в Питтсбург. Здесь производят алюминий, поэтому многие здания, в том числе и небоскребы, облицованы алюминием. Американцы говорят, что это красиво и в то же время практично - не поддается коррозии. А кроме этого, здание всегда можно промыть шлангом, и оно выглядит чистым.

В Питтсбурге нас заинтересовал спортивный зал на двадцать тысяч мест. Он шаровидной формы, как половина перевернутого апельсина. Крыша же сделана из алюминия и разделена пополам. В плохую погоду она закрыта. Но в хорошую погоду обе половины открываются, и действие происходит на открытом воздухе.

В Питтсбурге я пел на языке подлинника "Аве Мария" Баха - Гуно, "Приют" Шуберта, "Я не сержусь" Шумана, "Агнус Деи" Бизе, "Три песни Дон Кихота" Равеля и арию Филиппа из оперы Верди "Дон Карлос". Таково было первое отделение. А во втором я пел "Сомнение" Глинки, "Старый капрал" Даргомыжского, "Благословляю вас, леса" и Серенаду Дон Жуана Чайковского, "Сонет Шекспира" Кабалевского, песню Шостаковича "День радости" и песню Еремки из оперы Серова "Вражья сила". Публика принимала все хорошо, и у меня в преддверии нью-йоркского выступления поднималось настроение.

Затем мы снова вернулись в Нью-Йорк. Рецензии в газетах были, как обычно, очень хорошими, но я обратил внимание на такое высказывание: "Знаменитый артист,- писали газеты,- выступал в оперных театрах в Милане, Праге, в "Гранд-Опера", в Барселоне, во многих городах Германии, а наши устроители не могли сделать так, чтобы он спел у нас в "Метрополитен-Опера". Что же, мы должны ехать в Москву, чтобы слушать его там в операх?" Я, конечно, не мог не согласиться с сетованиями американцев.

Из-за того, что я был очень занят концертами и много переезжал из города в город, я мало куда мог пойти. Поэтому одно из самых сильных впечатлений осталось у меня от американского телевидения, имевшего тогда шесть цветных программ и столько же черно-белых. Причем, некоторые программы работали круглосуточно. Вот придешь после концерта, сваришь себе в номере кофе - а для этого все уже заботливо приготовлено: кофе, сахар, сухие сливки,- и сразу же включаешь телевизор. В основном идут боевики. Один кончается, другой начинается. Потом посмотришь вдруг на часы. Ах... четыре часа утра. Скорей выключаешь телевизор и спать.

Мне кажется, что телевизор вытесняет в Америке все другие развлечения, и театр, и кино. Но программы очень разные, для разных возрастов, для любителей рукоделия или коллекционирования, любителей рыбной ловли - программы на любой вкус. Это очень хорошо. Я думаю, что нам это тоже нужно развивать.

И все же я побывал на замечательном концерте шведской певицы Биргит Нильсон. Москвичи помнят ее необыкновенный голос по выступлениям в опере "Турандот" Пуччини, где она пела главную партию. Мы были тогда покорены ее необыкновенно мощным и красивым голосом. В Америке она пела песни Бетховена. Пела очень мягко, красиво, с точным ощущением стиля. Исполняла романсы Грига, песню Сольвейг,- с большим настроением и тоже чрезвычайно мягко. Я даже удивлялся, как певица, которая обладает таким огромным оперным голосом, так свободно им управляет. Нильсон также прекрасно пела Сибелиуса, очень изящно и красиво исполняла романсы Рихарда Штрауса, затем пела Шуберта и Шумана, а заключила она свой концерт "Вальсом" Иоганна Штрауса и в конце даже завальсировала. Я думал, что от аплодисментов публики взорвется зал.

В Нью-Йорке я выступал в зале филармонии, который составляет часть Линкольн-центра. Он состоит из трех зданий - оперы, оперетты и филармонии. Это очень красивый комплекс.

Мне сказали, что на концерте в Нью-Йорке будет присутствовать много русских, и я начал с русского отделения. Сначала я пел романс Булахова "Не пробуждай воспоминаний", затем "Колокольчик" Гурилева и его же Песню ямщика, затем - очень редко исполняемое даже у нас произведение, балладу Ренчицкого "Проезжайте", "Сомнение" и "К Мери" Глинки и арию Сусанина. Затем я спел "Старого капрала" Даргомыжского и арию Мельника из его оперы "Русалка". А во втором отделении - "Благословляю вас, леса" и Серенаду Дон Жуана Чайковского, "Утро" Рахманинова, каватину Алеко из его одноименной оперы, русскую народную песню "Ноченька", "Эй, ухнем!" Кенемана, "Сонет Шекспира" Кабалевского, "Серенаду" Хренникова и на "бис" еще бесчисленное количество всевозможных песен и романсов.