Честь Шарпа

Выстрел французского мушкет чуть не оглушил Лероя. Он игнорировал его. Они были в безопасности здесь, возле самой стены, хотя он поглядел вверх, чтобы удостовериться, что французы не залезли на крышу сарая. Справа от него он видел фермерскую повозку. Если несколько человек смогут оттащить ее в сторону, он сможет повести солдат в переулок. Он назначил команду прикрытия — они должны были стрелять по баррикаде, в то время как другие тянули повозку. Потом с примкнутыми штыками остальная часть роты последует за Лероем в переулок. Он улыбнулся.

— Вы действительно готовы, парни?

— Да, сэр.

Они испуганно смотрели на него. Сражение для них стало десятью ярдами смертельно опасной стены и более ничем.

Подполковник Лерой, у которого не было намерения потерпеть поражение в первом бою, когда он командовал батальоном, вытер руку о штаны и снова поднял саблю.

— Первый на баррикаде получит гинею! — Он слышал их бодрые крики, знал, что они готовы, и выпрямился. — Вперед!

Он бежал к баррикаде. Позади него бежали его люди, подбадривая себя криком, но единственная пуля, попавшая в мозг Лероя, прикончила атаку прежде, чем она началась. Рота, деморализованная его смертью, снова собралась у стены и задавалась вопросом, стоит ли им бежать назад сквозь дым, прежде чем победоносные французы сделают вылазку из деревни и прикончат их штыками. Гамарра Майор держалась. В десяти ярдах от переулка Томас Лерой, чье обожженное лицо было залито кровью, лежал мертвый. Его часы, тикающие в кармане, показывали десять минут второго.

***

— Ты останешься здесь! — приказал Шарп Ангелу.

— Нет!

— Если я умру, никто не узнает о проклятом договоре! Ты останешься здесь и удостоверишься, что письмо дошло до Хогана!

Шарп видел, как Ангел неохотно поклонился.

Сержант оркестра уставился на Шарпа с белым лицом.

— Мистер Шарп?

— Вы проследите, чтобы этот мальчишка не двинулся с места, сержант!

— Да, сэр. — Сержант дрожал. — Это вы, мистер Шарп?

— Конечно, это я! — Шарп смотрел на деревню и видел сломленный батальон. — Вы двое! — Он указал на двоих не раненных солдат, которые помогали товарищу.

— Сэр?

— Вы ни черта не ранены! Назад! Сержант!

— Сэр? — Сержант оркестра изумленно и недоверчиво смотрел на Шарпа.

— Стреляйте в каждого следующего не раненного ублюдка, который будет возвращаться сюда.

— Да, мистер Шарп.

Шарп вытащил палаш. Он скакал по пшенице, которая была затоптана и залита кровью, в которой лежали трупы, превращая хлебное поле в поле смерти. Он вернулся.

Капитан Д’Алембор никогда не узнает, кто первый закричал в шеренгах, призывая к отступлению. Паника, казалось, распространялась от центра, он слышал приказы офицеров, чтобы солдаты остановились, чтобы стояли, стреляли, атаковали снова, но приказы были бесполезны. Дым разобщил солдат, они не могли видеть знамена, затем пришло известие, что полковник убит, и внезапно Южный Эссекс побежал сквозь дым, и французы радостно кричали вслед и посылали им вслед залп за залпом.

Д’Алембор бежал вместе с солдатами, прочь из дыма, бежал сквозь деревенский луг и поле пшеницы. Он знал, что поступает неправильно, знал, что должен построить солдат в линию застрельщиков или в сомкнутую шеренгу, и он видел, что Харпер командует в Легкой роте, и знал, что он должен делать то же самое, но тут внезапно другой голос раздался на поле боя, командный голос, выработанный на давно забытых плацах, и Д’Алембор, глядя влево из дымовой завесы, увидел призрака.

Призрака, который ругал солдат, который угрожал им мечом, который орал на офицеров и обещал пристрелить следующего человека, который пойдет назад.

Они уставились на него в шоке. Большой черный конь нес на себе мертвеца — небритого призрака, которого они считали мертвым и похороненным. Призрак, чье гневное лицо было мертвенно бледным, чей голос гнал солдат в шеренги и заставлял их лечь, чтобы французские пули летели над ними.

— Капитан Д’Алембор!

— Сэр?

— Линию застрельщиков вперед. До края дыма! Лечь. Заставьте ублюдков работать! Шевелитесь! — Шарп видел шок на лице Д’Алембора. — Я сказал: шевелитесь! — Он обернулся к другим ротам.

Он сформировал их в колонну. Он решил атаковать на французский манер. Один только Бог знает, почему они не атаковали колонной с самого начала. Он выкрикивал приказы, игнорируя пули, которые вылетали из дыма.

У Патрика Харпера были слезы на глазах. Если бы кто-то осмелился спросить его почему, он сказал бы, что это пороховой дым раздражает глаза. Он знал, он всегда знал, но все-таки до конца не мог поверить, что Шарп жив.

— Главный сержант!

Маклэйд уставился на Шарп, потом сумел выговорить:

— Сэр?

— Где полковник?

— Убит, сэр.

Господи! Шарп пристально смотрел на главного полкового сержанта, но свист пули вернул его к его обязанностям.

— Возьмите по шесть человек из двух рот. Стойте в тылу. Стреляйте в любого, кто выйдет из строя. Баталь-ооон! Марш! Знамена ко мне!