Честь Шарпа

— Но им не повезет, майор, да? — Он кивнул в ее сторону. — Я ехал сюда, чтобы спасти ее. Я настаивал, чтобы они послали меня сюда, я требовал этого! Вы думаете, что она должна выйти за меня в награду за это, да?

Шарп улыбался, но внутри он испытывал боль. Он уже был в плену, давно, во время войны в Индии, и тогда его тоже захватили уланы. Он помнил, словно это было только вчера, лицо индуса, склонившегося над ним, его ухмылку, когда его копье, пронзив мундир Шарпа у пояса, пришпилило его к дереву.[3] Теперь он был захвачен снова, и не надеялся обрести свободу.

Он слышал громкий смех офицеров, видел, что их взгляды обращены к маркизе, наблюдал, как она кокетничает, как разыгрывает спектакль для аудитории. Один раз она указала на него, вызвав новый взрыв смех, и ему пришлось скрывать свое отчаяние, пытаясь улыбнуться.

Генерал Вериньи сказал, что Шарпа могут обменять, но Шарп знал, что этого не произойдет. Даже если у британцев будет пленный французский майор для обмена, то они не догадаются, кто такой Вонн во французских списках. Каждые несколько недель стороны обмениваются списками военнопленных, но штаб Веллингтона не поверит в майора Вонна. Французы предположат, что британцы не хотят получить «Вонна» назад — и его отправят в крепость в Вердене, где держат пленных офицеров.

И само собой, Шарп не мог назвать свое настоящее имя. Сделать это означало спровоцировать дюжину вопросов, один хуже другого. Он должен оставаться Вонном, и как Вонн он отправится в Верден, и как Вонн он будет всю войну гнить за стенами Вердена, задаваясь вопросом, какие новые несчастья принесет ему мир.

Или он может убежать — но только тогда, когда Вериньи благополучно сопроводит его подальше от этих гор с мстительными партизанами. Как раз когда он думал об этом, Вериньи обернулся и улыбался ему.

— Элен сказала мне, что вы вломились в женский монастырь, да?

— Да.

— Вы — храбрый человек, майор Вонн! — Вериньи протянул к нему свой стакан. — Я ваш должник.

Шарп пожал плечами.

— Вы можете отпустить меня, сэр.

Вериньи рассмеялся, затем перевел их разговор на французский язык, что вызвало дружественный смех офицеров. Он покачал головой.

— Я не могу отпустить вас, майор Вонн, но вам не о чем беспокоиться, ведь так? Вас обменяют в Бургосе.

Шарп улыбнулся.

— Я надеюсь, что так, сэр.

— Он надеется! Да какие могут быть сомнения! Но, однако, вы должны дать мне честное слово, что не убежите до тех пор, а?

Шарп заколебался. Дав честное слово, он пообещает не предпринимать попыток к бегству. Ему оставят палаш, он будет свободно ехать с уланами без охраны, и к нему будут относиться с уважением, соответствующим его чину. Если он не даст слова, то он сможет попытаться убежать, но он знал, что его будут хорошо охранять. Он будет безоружен, его будут запирать на ночь, а если его негде будет запереть, его могут привязать к его охранникам.

Вериньи пожал плечами.

— Ну как?

— Я не могу дать вам честное слово, сэр.

Вериньи нахмурился. За столом стало тихо. Генерал пожал плечами.

— Вы — храбрый человек, майор, я не хочу плохо обращаться с вами.

— Я не могу принять этого, сэр.

— Но я хочу помочь, разве нет? Элен говорит, что вы обращались с ней как подобает благородному человеку, и я готов ответить вам тем же! Вас обменяют! Почему вы не позволяете мне сделать это?

Шарп встал. Весь стол наблюдал за ним. Он перешагнул через скамью. В мозгу у него звучали слова Хогана, требующего, чтобы он не попал в плен. Он проклинал себя. Вчера вечером он искал теплую постель, тогда как должен был найти ночлег под открытым небом, укрыться лесами и вечерними туманами.

Маркиза смотрела на него. Она покачала головой, словно хотела сказать, что он не должен делать то, что собирается. По крайней мере, думал Шарп, она держит свое слово. Пока французы не знают, что захватили Ричарда Шарпа.

Вериньи улыбнулся.

— Ну же, майор! Вас обменяют!

В ответ Шарп расстегивал пояс с палашом. Петли резко бренчали. Он наклонился и положил тяжелый палаш на стол. Побитые металлические ножны оцарапали дерево. Он посмотрел на генерала и объявил отказ.

— Я — ваш пленный, сэр. Никакого честного слова.

За стенами гостиницы горел город. Кричали женщины. Плакали дети. Уланы обыскивали дома, прежде чем поджечь их, а Ричарда Шарпа отвели под конвоем и заперли в конюшне. Он потерпел поражение.

Глава 15

В камере не было ничего — ни одеяла, ни койки, ни даже ведра. На полу — толстый слой грязи. При каждом вдохе Шарпу хотелось зажать нос — зловоние было густым, как пороховой дым. Окна не было. Он знал, что находится где-то в глубине скалы, на которой построен замок Бургоса.

Его провели сюда во внутренний двор, мимо стен, опаленных разрывами снарядов британских гаубиц, выпущенных во время прошлогодней осады, мимо закрытых, нагруженных сокровищами фургонов, которыми был забит двор, мимо лишенного крыши, сожженного здания, в цитадель с массивными стенами.