Честь Шарпа

— Они называли шлюху золотой. — Голос Шарпа был злобным. — Золотой из-за ее волос, Ангел, а не из-за денег. Кем бы ни была та девушка, она не была маркизой.

Но кем бы ни была девушка с черными волосами, та, чье тело висело, окровавленное и бледное, в конюшне, она была мертва — и недавно мертва, и Шарп знал, что девушка умерла, потому что он спросил о маркизе. Она умерла для того, чтобы Шарп уехал из этой долины спокойный, убежденной, что маркиза мертва. Он ударил каблуками, разворачивая Карабина, и поехал к темной горе. Он чувствовал комок в горле, потому что неизвестная девушка была мертва, и он обещал ее духу, что всюду, где только можно, будет мстить за нее. Он ехал в гневе, он поднимался к женскому монастырю Поднебесье и планировал спасение и битву.

Глава 11

Словно наступила зима — так холодно и туманно было на плато. На такой высоте туман превращается в низкое облако, грозящее дождем. Только мокрые листья немногих чахлых берез доказывали, что лето не совсем чуждо этому возвышенному, странному, пугающему месту.

Шарп не спал. Он планировал сражение, которое, он понимал, будет неизбежно, как только El Matarife обнаружит, что он не миновал стражей у двух мостов. На рассвете он разведал край плато, рассматривая сквозь туман крутые склоны горы.

Шарп не велел Ангелу идти с ним до самой плоской вершины горы. Он оставил мальчишку в тылу — с обеими винтовками и тщательно продуманными инструкциями.

Ангел был взволнован.

— Это — святое место, señor.

— Доверься мне, Ангел, просто доверься мне.

Шарп поднялся на плато с двумя лошадями, опасаясь, что ужасное, отчаянное предприятие, которое он запланировал, может оказаться бесполезным. Он будет драться с партизанами, он оскорбит церковь — и все ради женщины, у которой нет ответов, которые спасут его карьеру и откроют тайну Хогану.

Ангел пожелал ему удачи, но мальчишка был обеспокоен.

— Мы должны драться с ними, сеньор?

Он говорил о партизанах.

— Чтобы победить Францию — да.

Это была ложь — или, по крайней мере, Шарп не знал, была ли это правда. И все же Ангел, который доверял англичанам, поверил ему.

Теперь, когда в сумраке рассвета стала видна мокрая трава на плато и серые облака, цепляющиеся за чахлые деревья, Шарп скакал к женскому монастырю. Он был один на этом плоскогорье.

Женский монастырь Поднебесье заслужил свое название. Он было построен на самой высокой точке этой горной гряды, и казалось, что здание лишь каким-то чудом удерживается на краю пропасти. Монастырь был построен в те дни, когда мусульмане гнали христиан на север, когда молитвы христиан должны были возноситься на возвышенных местах, которые могли быть защищены христианскими мечами. Стены женского монастыря не имели окон. Они были серыми как скалы, залитые дождем, — настоящая крепость для женщин. В ее похожих на тюремные стенах была только одна дверь.

Шарп постучал и пождал. Он постучал снова, затем стал барабанить в дверь камнем, выбивая искры из железных гвоздей с квадратными шляпками, которыми были сколочены толстые доски. Он слышал, как стук разносится по всему зданию, но никто не откликался.

Он ждал. Туман плыл вдоль плато. Лошади, привязанные к большому камню, наблюдали за ним. Капли дождя блестели на седлах, словно бисер.

Он пнул дверь, выругался, затем нашел камень побольше, которым он грохотал по дереву, словно батарея полевой артиллерии в бою. Раздался щелчок.

В одном из двух полотнищ двери был маленький ставень, защищенный ржавой железной решеткой, и этот ставень отодвинулся в сторону. Он увидел глаз, уставившиеся на него. Он улыбнулся и сказал самым вежливым тоном.

— Я приехал, чтобы увидеть маркизу де Казарес эль Гранде и Мелида Садаба.

Глаз мигнул, ставень скользнул на место, и больше ничего не произошло. Он ждал.

Внутри большого здания стояла тишина. Ни грохота отодвигаемых засовов на дверях, ни шагов или голосов, звучащих вдалеке. На мгновение он усомнился не был ли глаз за ставнем видением, столь тихим было серое здание. Оно, казалось, спало здесь в течение тысячи ничем не отмеченных лет, и его стук был преступлением против Вечности.

Он нашел еще больший обломок скалы, который ему пришлось держать двумя руками, он принес его к двери, аккуратно размахнулся и ударил в то место, где сходились два полотнища. Он молотил им снова и снова, видя как от левого полотнища отлетают щепки с каждым ударом, и звук ударов был ужасен, отдаваясь эхом по всему монастырю, и он задавался вопросом, что подумает Патрик Харпер, если узнает, что его друг ломился в женский монастырь. Шарп почти слышал, как тот говорит с ольстерским акцентом: «Боже, храни Ирландию!»

Камень ударил снова, дверь дернулась назад, и он увидел железный засов, который был согнут, но все еще держал. Он бил снова, ругаясь при каждом ударе, и несмотря на холодное утро пот выступил у него по всему телу, и он бил огромным камнем со всей силы в слабое место на двери, и полотнище наконец развалилось, железный брус сломался, и он мог проникнуть в женский монастырь.

***