Честь Шарпа

El Matarife был все еще убежден, что миссия Шарпа состояла в том, чтобы обеспечить его помощь в летней кампании. Было неприятно, что англичане узнали о присутствии женщины в горах, но он поверил англичанину, когда тот сказал, что он хочет просто поговорить. Кроме того, как могли один англичанин и мальчишка-испанец отбить ее у такого количества партизан? El Matarife улыбнулся, зная, что он должен удовлетворить просьбу майора Вонна. Просто отрицать, что маркиза в этих горах, означало бы рисковать тем, что англичанин будет искать ее сам. Он махнул одному из его людей, который вышел из прокуренной комнаты таверны, и обернулся к Шарпу.

— Вы встречали ее прежде, майор Вонн?

— Нет.

— Вам она понравится. — Палач рассмеялся. — Но она не в женском монастыре.

— Нет?

Еще больше вина было предложено Шарпу. Палач довольно улыбался.

— Она здесь.

— Здесь?

— Я услышал, что вы едете, англичанин, и я подумал, что я помогу вашему генералу, если позволю вам поговорить с нею. У нее есть много что сказать вам о вашем противнике. Я хотел подождать, спросите ли вы о ней, и если бы вы не спросили, тогда я удивил бы вас!

Шарп улыбнулся.

— Я скажу моему генералу о вашей помощи. Он захочет вознаградить вас. — Он изо всех сил пытался не выказать своего волнения и испуга. Мысль об Элен во власти этого животного была ужасна, мысль о том, что он может забрать ее отсюда, обнадеживала, но он не осмеливался показать это. К тому же к нему постоянно возвращалась пугающая мысль, что она ничего не знает, что для нее смерть ее мужа такая же тайна, как для Шарпа, и все же, если надеялся восстановить свое звания и спасти свою карьеру, он должен задать ей эти вопросы. — Вы приведете ее в эту комнату?

— Я дам вам комнату, чтобы поговорить с ней, англичанин.

— Я благодарен вам, Matarife.

— Отдельная комната, майор! — El Matarife засмеялся и сделал непристойный жест. — Возможно, когда вы увидите ее, вам захочется чего-то большего, чем поговорить?

Приступ смеха El Matarife был прерван криком снаружи таверны и звуком шагов. Дверь черного хода распахнулась, и кто-то кричал, что El Matarife должен выйти как можно быстрее.

Палач направился к двери, Шарп следом за ним, комната была полна мужчин, кричащих, чтобы принесли факел, Шарп выглянул и увидела свет у сломанного навеса, который использовался как конюшня. Мужчины бежали к навесу с факелами, и Шарп пошел с ними. Он протолкался через толпу и остановился в дверном проеме. Его чуть не вырвало, столь внезапен был шок, и его следующим побуждением было выхватить палаш и вырезать эти животных, которые толпились в маленьком дворике вокруг него.

Девушка висела под навесом. Она была обнажена. Ее тело было испещрено узором из мерцающих ручейков крови, крови достаточно свежей, чтобы еще блестеть, и все же не настолько свежей, чтобы продолжать течь.

Она повернулась на веревке, которая стягивала ее шею.

El Matarife выругался. Он ударил человека, который утверждал, что девушка совершила самоубийство.

Тело замерло, тонкое и белое. На бедрах и на животе между ручьями крови темнели синяки, которая спускались к ее лодыжкам. Ее руки были тонкими и белыми, ногти сломаны, но все еще со следами красной краски. В волосах была солома.

Люди кричали все разом. Они заперли девушку здесь, и она, должно быть, нашла веревку. Голос El Matarife перекрыл другие голоса, он проклинал их — проклинал за их глупость, за их небрежности. Он обернулся к высокому англичанину.

— Они — дураки, señor. Я накажу их.

Шарп заметил, что впервые Палач назвал его señor. Он смерил взглядом лицо, которое когда-то было прекрасно.

— Накажите их хорошенько.

— Я накажу! Я накажу!

Шарп отвернулся.

— И похороните ее по-христиански!

— Да, señor. — Палач пристально вглядывался в англичанина. — Она была красива, да?

— Она была красива.

— Золотая Шлюха. — El Matarife медленно выговорил эти слова, как если бы произнес эпитафию. — Вы не сможете поговорить с нею теперь, señor.

Шарп посмотрел на висящее тело. На грудях были царапины. Он кивнул и сказал как можно спокойнее.

— Я поеду на юг этой ночью.

Он отвернулся. Он знал, что люди El Matarife наблюдают за ним, но он не покажет виду. Он крикнул Ангел, чтобы тот вывел лошадей.

Он остановился за милю от маленькой деревни. Память о повешенном, поворачивающемся теле была болезненна. Он думал о своей мертвой жене, о крови на ее горле. Он думал о пытках, которые вынесла мертвая женщина в конюшне, о последних ужасных минутах ее жизни. Он закрыл глаза, чувствуя дрожь во всем теле.

— Мы возвращаемся теперь, señor? — Шарп услышал печаль в голосе Ангела из-за того, что их миссия обернулась неудачей.

— Нет.

— Нет?

— Мы идем в женский монастырь. — Они видели монастырь перед закатом — это здание, казалось, висевшее на краю плато. — Мы поднимаемся туда сегодня вечером.

Он открыл глаза, обернулся в седле и посмотрел назад. Никто не следовал за ними от таверны.

— Мы идем в женский монастырь? Но она мертва!