Честь чародея

Когда он ушел, Ферн быстро уснула, но сон был тяжелым и прерывистым. Ворочаясь, она вспоминала редкую улыбку Лукаса и дырку от выбитого нижнего зуба. Она пробовала наложить этот образ на другой, полузабытый, стертый из памяти временем. Она точно помнила, что у того, другого, тоже не хватало одного зуба. Случайное совпадение? Или какой–то знак? Она не знала. Ферн пыталась вспомнить подробности, сопоставить черты, прошлое и настоящее, ничего не получалось, и в конце концов она махнула на это рукой. Ферн строго сказала себе, что, поскольку она нужна Лукасу, его Дар мог помочь ему проникнуть в ее самые сокровенные воспоминания. «Если ты действительно любишь, — как–то сказал ей Рэггинбоун, — то однажды обязательно встретишь потерянного любимого, может, даже в другом мире». Говорят, после смерти есть жизнь и души возвращаются, чтобы закончить начатое. Но так ли это? Человеческий разум заключен в теле и умирает с ним. Может ли душа помнить все, что случилось раньше? И когда же наступит это «однажды»? «Идиотка, — говорила себе Ферн, сердцем отвергая рассуждения разума. — Сентиментальная дура! Ты так старалась быть рассудительной и равнодушной, но под этой напускной холодностью твое сердце осталось чувствительным, как у шестнадцатилетней девчонки! То, что ты называешь истинной любовью, лишь мечта, порожденная романтическим воображением, тень. Ведь ты даже не можешь вспомнить его лицо…»

Она незаметно впала в тяжелую дрему и оказалась под сводом высокой башни. Размерами она была похожа на Темную Башню, но с высоты взгляду Ферн открывались пестрые поля и зубчатые глыбы синих гор, укутанных туманом. С того места, откуда она смотрела, даже самые высокие горы казались маленькими холмиками. Издалека к башне, петляя, поднималась дорога. По ней шел человек, казавшийся маленьким пятнышком. Ферн наклонилась вперед и, прищурившись, попыталась разглядеть его, но голос за ее спиной сказал: «Я здесь». Она обернулась и увидела Заклинателя драконов, Рью–виндру Лая, которого знала лишь понаслышке и благодаря спиритическим сеансам. Она любила его, как любят тигра за красоту шкуры. В этот час ей казалось, что между ними есть какая–то связь, сильнее и глубже, чем любовный роман. Она смотрела на его лицо, которое словно врезалось в ее память. Неожиданно оно стало меняться: сморщилось, пожелтело и превратилось в плод, гниющий на Вечном Древе. Откуда–то из–под земли, прямо под Деревом, послышался отвратительный скрежет когтей. Ферн знала, что это Моргас пытается выбраться наружу. Картинка изменилась: Ферн выбиралась из Подземного Мира: пещеры превратились в дорожки Атлантиды, и Рэйфарл Дев взял ее за руку. Они вместе бежали по витым лестницам и нагретым солнцем крышам. Вот сейчас он обернется к ней, и она все узнает. И он действительно обернулся и улыбнулся ей. Ее сердце мучительно сжалось…

Она проснулась. Вместе со сном исчезло и ощущение того, что она все поняла. Казалось, еще мгновение — и она все вспомнит. Но зыбкий образ исчез, испарился из ее памяти. Заснув снова, Ферн оказалась в баре с Лукасом. Они играли в шахматы. На белой королеве было надето блестящее платье, переливавшееся при движении. Этой королевой была Моргас. Черной королевой была сама Ферн, в черном лайкровом платье, сильно обтягивающем ее фигуру. Губы Ферн были густо накрашены темной помадой и от этого выглядели резкими ломаными линиями. Ферн находилась на шахматной доске и растерянно глядела на клетки, уходящие далеко вдаль. Перед ней стояла Моргас, и был ее ход. Черный конь защищал Ферн, и она было решила, что это и есть Лукас, но сзади снова раздался голос, и, обернувшись, она увидела, что Лукас был королем.

— Я был вашим защитником раньше, — сказал он, — и вы пожертвовали мною, чтобы выиграть партию. Но теперь я король, и ваша очередь быть жертвой.

Ферн кинулась прочь, убегая по бесконечным квадратным полям. Перед ней выросла Темная Башня, окруженная охранниками в красной форме. Дверь была открыта. Ферн изо всех сил сопротивлялась, но ноги несли ее к Башне против воли.

— Нет! Нет! — закричала она и проснулась.

Она лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к ударам сердца, пока не пришла пора вставать.

В тот вечер в Йоркшире миссис Уиклоу домой ушла часов в шесть. Она немного прибралась и перемыла груду посуды, оставшуюся после того, как Робин Кэйпел, отец Ферн, провел здесь выходные со своим старинным приятелем Эбби. Когда они уехали, прибежала Лугэрри, виляя хвостом, и выжидающе уставилась на миссис Уиклоу. Та приласкала ее и выдала огромный кусок мясного пирога.

— Я не буду запирать дверь, ладно? — сказала она, потрепав Лугэрри за ухом. — Ты последишь, чтобы все было в порядке?