Чертухинский балакирь

Быстро катится месяц под горку, все прозрачней становится и белее, недалеко уже ему до края чертухинского леса, где стоит лесная сторожка, в сторожке Петька Цыган спит на полатях, цыган не цыган, и не цыганского он роду, только жизнь у него цыганская и бытье конокрадное, и любит он больше всего по лесу шастать да лошадей в стороне воровать, почему у нас и прозвание такое пошло: месяц - цыганское солнышко.

СУНГУЗ

Взобрался Петр Кирилыч на последний откос, перевел дух и тут только и заметил, что светятся ему прямо в лицо два большие синие глаза, сине в них, как было сине тогда под плотиной, когда он под нее с Антютиком смотрел, на плече у него Машины руки, и от них идет под рубаху тепло.

"Не хороша Маша, да… наша!" - подумал Петр Кирилыч и поцеловал Машу в губы.

- Машь… а Машь!..

- Штой-та? - вздохнула Маша и быстро заморгала глазами, словно проснулась.

- Жива?..

- Живехонька! Ну-ка, поставь меня, Петр Кирилыч, на землю, всю разломило.

Выпрямилась Маша и немного шатнулась.

- Откуда это тебя такой грех нанес? Я ведь хотела купаться. Вода, говорят, от худобы помогает…

- А я подумал - топиться!..

- Ты уж такое подумаешь: что меня хлебом, что ли, отец не кормит?.. Вот спужалась… вот спужалась, думала - леший!

- Ну и ладно, что так вышло: не леший, а человек пеший!

Маша улыбнулась Петру Кирилычу и оправила на себе сарафан.

- Вот что скажи мне, Петр Кирилыч… Я все слышала, о чем ты с отцом говорил…

- Ну и ладно, коли так, об одном деле не двадцать раз разговор заводить…

- Так-то так, и я не прочь от этого… только отец-то говорил с тобой больно чудно… Не пошутил ли он, Петр Кирилыч?..

- Какие тут шутки? Я те присватал!..

- Ой-ли, так и согласился?..

- В два слова!..

- И ничего… такого?.. Особенного?..

- Да говорю, что ничего. Ты же слышала!..

- Слышала, Петр Кирилыч. Только тогда, Петр Кирилыч, и я тебе вот что скажу: ты меня за тюху-то совсем не считай!..

Петр Кирилыч нагнулся к Маше и хотел поиграться, но Маша отвернулась, приложила ручку к щеке и в искосок поглядела на Петра Кирилыча. Стала она в эту минуту немного похожа на Феклушу, даже ямки чуть проступили на порозовевших и пополневших щеках, и от этих ямок по всему ее лицу словно свет пошел, и глаза глубже засинели, и гуще на плече под мочальной косой заголубел сарафан.

- Я что говорю, - прошептала Маша, - ты будешь балакать, а я возле тебя плакать?..

Ничего Петр Кирилыч не нашелся Маше ответить, потому ударила Маша в самую бровь, опустил он сначала голову, потом хлопнулся Маше в ноги. Маша вскрикнула тихо и закрылась руками, видно не ждавши такого ответа.

- Ну, коли так, тогда… - не договорила Маша, и только Петр Кирилыч поднялся, сама ему поклонилась.

Взялись они за руки и не торопясь пошли по дубенскому берегу в ту сторону, где густел все пуще туман от реки, и над туманом плавала черная мельничья крыша, и над ней уносился в небо железный конек с развеянным на ветру хвостом, словно сорвавшись со шпиля.

Тихо было по берегу. В этот час в городу господа спать ложатся, а у нас в Чертухине мужики выходят на двор позевать и холодной водой ополоснуться и лоб на утренний свет перекрестить…

Смотрит Петр Кирилыч на Машу и думает сам про себя, что зря захаяли девку… Девка как девка, не хуже других!..

Или и впрямь похорошела Маша за эту ночь, или это все туман да побелевший свет от луны, только случилось в этот раз с Петром Кирилычем то, что еще сроду-родов с ним не случалось…

*****

Сбежали они под бугор, и скоро впереди сгорбатился в тумане мост через реку, слышней зашумела в плотине вода. Петр Кирилыч вдруг остановился и схватил Машу за плечи.

- Что это такое, Маша? - спросил Петр Кирилыч, показавши рукой на мельницу.

С мельницы, мешаясь с гулом воды, шел какой-то непривычный и непонятный Петру Кирилычу гул, похожий и на урчанье воды в плотине, и на уханье ночного сыча.

- Это?.. Это батюшка к заутрени звонит… Разве ты его порядков не знаешь?..

- Ну?.. Во что это он такое долбит?..

- В корчагу. Она у него привешена на потолке, и в корчаге - мутовка… У нас в подызбице… церква…

- Хитрый мужик… А промежду прочим, пусть его звонит! Давай, Маша, пригубимся покрепче возле отцовского дома.

Взял Петр Кирилыч Машу за плечи, и Маша сама к нему потянулась, и то ли у нее с непривычки ко всему такому сразу подломились ноги, то ли Петр Кирилыч обо что с бугорка споткнулся, только оба они повалились в траву, и в траве жалобно зазвенели у Маши по подолу золотые причастные колокольчики.

Вступила Петру Кирилычу в голову муть, и месяц в это время свалился с неба прямо к Петьке Цыгану на полати.

*****

Как все это случилось, и сам Петр Кирилыч потом не мог хорошо рассказать по порядку. Когда он оглянул все мутными своими глазами - ударил в них, должно быть, едучий болотный туман! - Машу он не узнал…