Чёрт не дремлет

— Это честный человек и хороший гражданин.

— Я тоже так думаю! — восторженно сказал Душанко, и я облегчённо вздохнул. Само собой, тот, кто нравится современной молодёжи, не может не быть честным человеком и хорошим гражданином.

— Но Колёсов, — неожиданно произнёс Душанко, — ещё лучше?

Я кашлянул, пробормотал что-то невразумительное и надел поверх пижамы халат. Но, несмотря на это, никак не мог вспомнить, кто такой Колёсов. Я не знал о нём ровно ничего, кроме того, что между ним и Быковым существует какая-то связь. Среди писателей и киноактёров я этих фамилий не встречал…

— Да, — решительно сказал я, — Колёсов в какой-то мере отличается от Быкова.

«Если Колёсов лучше Быкова, — лихорадочно размышлял я, — то, может быть, они спортсмены, штангисты, например». Я решил попытать счастья и, делая вид, что продолжаю читать газету, заметил:

— Если оценивать их с точки зрения мускулатуры, я отдаю предпочтение Колёсову.

Душанко улыбнулся. В этой улыбке была такая снисходительность, от которой у меня мороз пробежал, по коже.

— Дело не в мускулатуре, — пояснил он. — Нужно, чтобы вот тут было. — И он выразительно постучал средним пальцем по своему красивому высокому лобику.

Я почувствовал на себе выжидательный взгляд своего потомка и наследника. «Ого, он будет учить моего отца! Ну погоди, сейчас ты увидишь, какой у меня отец!» — несомненно думал он.

Теперь я знал, что нужно восхищаться умом Быкова и Колёсова. Ясно, речь идёт о научных работниках. Наверняка это бородатые академики, а я болтаю о мускулатуре! Э-эх! И я воинственно провозгласил:

— Наука, друг мой, — это наука!

Душан согласился.

Я посмотрел на сына так, словно хотел дать ему понять, что не у каждого мальчика есть такой отец. И вдруг среди ясного неба грянул гром:

— В Быкове мне нравится быстрота!

В старом академике человеку может нравиться всё, что угодно, но только не быстрота. Итак, речь идёт всё-таки о спортсменах, сообразил я, но не о штангистах, а о бегунах. У них действительно успех зависит не только от мускулатуры, но и от находчивости, тактики и воли к победе. Несомненно теперь — это целая наука. Я решил перейти в атаку:

— В этой области я знаю только Затопека!

Стало тихо. Душан с опаской посмотрел на моего сына. Вероятно, они про себя решили: «Он был сегодня на четырёх заседаниях и очень устал».

Белокурый ангелок Душанко стал вдруг неприятным, назойливым и подозрительным.

— Затопек? — переспросил он странным голосом. — Почему, собственно, Затопек?..

Мне стало ясно, что через пятнадцать секунд с отцовским авторитетом всё будет кончено. И я предпринял последнюю попытку.

— Я выразился образно, — пояснил я с улыбкой. — Тебе этого не понять, ты ещё слишком мал… Знаешь, что такое метафора? Нет? Ну, вот (видишь!

Душанко надул губы.

— Гм, — протянул он.

Но мальчик был с характером. Он не отступал. Отдохнув и собравшись с силами, он продолжал:

— А что лучше: высокая скорость резания или большая подача ножа?

Несмотря на пижаму, меня вдруг осенило: Быков и Колёсов — известные хирурги. «Подача ножа, скорость резания…» Но откуда Душ а ну известны эти медицинские термины? И потом скорость: с каких это пор мастерство хирурга оценивают с точки зрения скорости? Так рассуждают только невежды. Нужно было поправить мальчугана.

— Дело не в быстроте, мой мальчик. Надо иметь твёрдую руку, крепкие нервы и большое присутствие духа во время всей операции.

Но Душан неожиданно проявил себя отъявленным циником.

— Говорят, Быков выполняет одновременно пять операций!

Наверно, он просто меня дразнит, если так легкомысленно преувеличивает. Мысль, что хирург может одному удалять жёлчный пузырь, а другому одновременно зашивать брюшную полость, меня просто потрясла. Я холодно произнёс:

— Во-первых, это ложь, мой мальчик, а лгать нехорошо. Во-вторых, ты ещё мал и должен быть более почтительным и говорить хотя бы «доктор Быков» или «профессор Колёсов».

Душан встал и с испуганным видом шепнул моему сыну:

— Спокойной ночи! Завтра я приду опять. Будем строить турбо-генератор.

Он смущённо сказал мне «честь праце» и ушёл.

Сын подошёл ко мне, минуту молча глядел на меня и, наконец, ехидно спросил:

— А что такое турбогенератор?

Дверь из кухни приоткрылась, и жена удивлённо заглянула в комнату:

— Что ты кричишь? — спросила она.

— Кто кричит? Я кричу? — закричал я. — Мне только кажется, что ребёнку давно пора быть в постели!

Я чувствовал себя как человек, который оказался лжецом, более того — предателем.

Когда дом затих, и все уже крепко спали, я прокрался к телефону. Я позвонил в редакцию и обращался по очереди в отделы культуры, техники, международной жизни и спорта. Везде я называл себя доктором астрономии, который проработал пять лет в горной обсерватории, только что возвратился и сейчас решает кроссворд. Всюду это принимали за глупую шутку, а в отделе культуры чуть было не узнали мой голос. Наконец телефонистка сообщила мне, кто такой Быков и кто такой Колёсов. Она могла бы и не говорить таким ироническим голосом.