«Контракт, свидетельствующий о том, что сэр Джон де Уиллуби-сын с пятью латниками остаётся с принцем на целый год начиная с 1 мая 21-го года правления Эдуарда III. Он пойдёт на войну, куда бы принц его ни послал — как за море, так и на этом берегу, за исключением того, чтобы оставаться в тылу принца с гарнизоном города, замка или укрепления против его воли. Он должен обязательно присутствовать при дворе, когда прочие бакалавры трапезничают в зале. И когда другие получают съестные припасы или денежное содержание, он должен получить их для себя и оруженосца. Ему должна быть выдана компенсация за транспортировку припасов, если они доставляются ему, как прочим. Его оруженосцы содержатся за его собственный счёт, он получает на них обычное содержание от короля»55.
Из Гаскони, где базировалась армия под командованием Генри Гросмонтского, графа Ланкастерского, сына Кривой Шеи, принц вызвал к себе сэра Уолтера Мэнни. Но, хотя рыцарь и получил по странным обычаям того времени охранную грамоту от короля Франции для путешествия в Кале, до места назначения он не добрался — по дороге его схватили французы. Эдуард Вудстокский был возмущён подобным коварством до глубины души и немедленно отдал приказ об ответных мерах, выразившихся в ужесточении содержания графа де Танкарвиля, остававшегося пленником в Уолингфордском замке:
«Приказ приставу принца Уильяму де Уэламу — по получении сведений, что он позволяет пленнику принца камергеру Танкарвилю, который был недавно передан под его ответственность, пребывать к своему удовольствию на свободе. За сию | поблажку) принцу не было воздано должное: он узнал, что сэр Уолтер Мэнни, который должен был с охранной грамотой от Филиппа де Валуа прибыть к принцу через Францию, а также следовавшие с ним прочие рыцари и оруженосцы схвачены изменнически по приказу упомянутого Филиппа и заключены в Париже к вечному позору французов. Приставу следует вместе с сэром Эдмундом де Кендалом обеспечить надёжную охрану упомянутого камергера, не дозволяя ему выходить куда бы то ни было за пределы Уолингфордского замка, и следить, чтобы впредь он каждую ночь спал в замковой башне, и быть с ним рядом. Принц приказывает констеблю подготовить камеры и проследить за изготовлением ключей и прочих запоров»56.
Неизвестно, подействовали на Филиппа VI принятые Эдуардом Вудстокским меры, или же он решил не вызывать недовольства французских рыцарей своим неблагородным поступком, но сэр Уолтер Мэнни вскоре был освобождён и без дальнейших приключений прибыл в лагерь принца Уэльского.
Ко второй половине апреля 1347 года Кале был полностью блокирован — последнему большому французскому конвою с продовольствием удалось пробиться к городу в начале месяца. Правда, и после этого предпринимались попытки прорваться через ряды осаждавших. Так, французы попробовали доставить провиант в Кале на плоскодонных баржах по мелководью вдоль самого берега, где не могли плавать английские корабли с более глубокой осадкой. Но они были перехвачены отрядом графа Нортхэмптонского, а после этого рейда у входа в гавань англичане возвели большую сторожевую башню.
Затем французы ещё раз попытались прорваться в город на 44 кораблях 25 июня, но об этом заблаговременно узнали англичане. Графы Нортхэмптонский и Пемброкский поднялись на корабли с большим количеством лучников и поджидали неприятельскую эскадру в засаде. Враг показался в поле их зрения тем же вечером. После короткой перестрелки генуэзские галеры, игравшие роль конвоя, бежали в море. Суда с грузом оказались брошены на произвол судьбы; некоторым из них удалось ускользнуть, выбросив продовольствие за борт, но большая часть пристала к берегу, где была захвачена англичанами. Сразу после этого разгрома эскадры командир гарнизона Жан де Вьен отправил гонца к Филиппу VI с письмом, где красочно описывал бедственное положение осаждённых:
«Но, дражайший и грозный сеньор, знайте, что хотя все люди в безопасности и в хорошем состоянии духа, город тяжело страдает от недостатка зерна, вина и мяса. Знайте, что здесь нет ничего, чего мы не пробовали бы есть — даже собак, кошек и лошадей, ибо никаких других съестных припасов в городе не найти, и нам скоро придётся есть человеческую плоть. Ранее я писал, что буду удерживать город до тех пор, пока у нас есть продовольствие. Теперь мы в том положении, когда нам есть нечего. И мы порешили меж собой, что если мы не получим вскорости помощи, то устроим вылазку, чтобы выжить или погибнуть в сражении. Ибо для нас лучше умереть с честью в бою, чем поедать друг друга»57.