Черный пассажир ‒ ритуальная чаша

Евгений Львович Князев Красный пассажир-2 Черный пассажир ‒ ритуальная чаша

От автора

Моему внуку Артуру посвящается

Во второй книге романа «Красный пассажир-2» главный герой Игорь Смагин — это уже не просто хищник, рыскающий в джунглях новых рыночных отношений растерзанной России в поисках наживы. Он превратился в циничного и изворотливого прагматика, для которого деньги становятся главным стимулом его жизни. И для реализации своей идеи обогащения он не останавливается ни перед чем.

Он теряет друзей, честь, совесть, наживает новых врагов. В итоге из нормального парня превращается в циничного потребителя, но всегда в его, не совсем еще пропащей и порочной душе, находятся оправдания своего повеления и поступков.

И вот наступает развязка. Он понимает, что все его усилия привели лишь к душевной пустоте и полной деградации личности, и что все земные богатства ничто по сравнению со слезинкой на щеке его любимого малолетнего сына, всепрощающей матери и преданной жены.

Пролог Дагомыс. Прощание с «Немытой Россией»… 1992 г

В прохладе темного бара на девятом этаже одного из белоснежных высотных строений гостиничного комплекса «Дагомыс», примостившегося на крутом берегу у подножья теплого Черного моря, сидели двое мужчин. Они потягивали из объемных темных стаканов, в лучиках точечных светильников на потолке пустынного, в столь ранний час, помещения, искрящееся шампанское и вели неторопливый разговор, достойных умудренных жизнью людей.

— Вот мы с тобой здесь, Смагин, уже третий день паримся и пытаемся разобраться, что есть такое в России их «приватизация». Учат нас, как я понимаю, умные люди, разные там экономисты, политологи, юристы из Москвы, но я своим умом никак не могу уловить, как это, после оформления всей документации я стану единовластным хозяином всего горно-никелевого комбината в моем городе. Ведь я его не строил, не покупал, меня просто в свое время партия назначила исполнительным директором огромного комплекса, а завтра, значит, я смогу его продать, подарить, сдать в аренду вместе с тремя тысячами моих работников, а то и просто ради забавы закрыть и не работать… ха-ха, так ведь?

Игорь Смагин пожал плечами, отглотнул большой глоток жгучего «Помпадура» и равнодушно ответил.

— Выходит, что так, Борис Борисыч, а тебе что, это не нравится?

— Да в том-то и дело, что нравится, только я чувствую какой-то подвох во всей этой игре с приватизациями, чует мое сердце опытного руководителя, что добром такая авантюра со стороны правительства не кончится. Ну, к примеру, я в один миг становлюсь миллионером или даже миллиардером, а все остальным, чтож им шиш под нос…?

— Ты не понял, Борисыч, все твои работяги и служащие становятся акционерами, держателями акций твоего предприятия, они, вроде как тоже становятся собственниками какой-то доли предприятия и потому не возмущаются, но контрольный-то пакет у тебя, и ты хозяин. Слыхал, что «чубчик» вчера втирал, вы, мол, можете скупить все акции по дешману, а затем поднять их в цене, да так, что простому работяге просто будет не под силу их выкупить обратно, а для этого, как ты сам сказал, временно свернуть производство, кого-то сократить, уволить, остальным просто не платить, они поневоле продадут все акции и кому тебе, вот и вся арифметика, — Игорь горько улыбнулся собеседнику, — все конец диктатуре рабочего класса, доигрались марксисты с красными идолами.

— Нет, что-то мне не верится, да будь я на их месте я бы всем приватизаторам хреновым после такого облома головы пооткручивал, нет, это сказка, хотя мне она нравится, — Борисыч граблями рук почесал круглый волосатый живот и зажмурился, словно откормленный кот на завалинке под лучами теплого солнышка. — Эх, Смагин, я что-то на минуту представил себя где-нибудь во Флориде в своем коттедже или на белоснежной яхте, эх, все это мираж, работяги поднимут бунт и сотрут с лица земли и кремль и «чубчика» и нас с тобой.

— А спорим, не снесут, — Игорь протянул руку своему новому товарищу, — спорим на ящик коньяку…

— Да будет тебе, — отмахнулся тот, кого называли Борис Борисыч.

Это был невысокий с блестящей природной лысиной, крепко сбитый мужичок по фамилии Зубцов. Таких, напористых и хватких с хорошим здоровьем выходцев из центральной России, полным-полно народилось после войны в Сибири, куда эвакуировались и перебазировались основные производственные мощности и умы страны под названием Советский Союз. Уже пять лет он, «Союз», словно дерево с прогнившей сердцевиной, продолжал разваливаться и готов был вот-вот рухнуть, но что-то еще держало его, может быть крепкие корни традиций, порядочности и совестливости русских людей, возможно, обычная рабская привычка вкалывать за гроши в поте лица и целовать ручку хозяину за то, что тот не дает его семье помереть с голоду.