Черный лед

— Нет. Я не герой, не спаситель, не рыцарь. Я убийца, который занимается своим делом, ничего больше. Тебе нужно об этом помнить. Ты для меня — всего лишь лишнее беспокойство.

— Тогда почему я здесь?

— Потому что я не могу от тебя избавиться.

Происходило что-то странное, что-то, чего она не могла толком понять, но что делало ее сильнее, и его холодные, пустые слова не так больно ее ранили.

— Конечно же можешь, — деловито проговорила она. — Ты можешь свернуть мне шею, перерезать горло, пристрелить меня. Ты не кажешься мне человеком, для которого жизнь или смерть имели бы особую ценность. Но если бы ты просто хотел избавиться от меня, почему тогда продолжаешь меня спасать?

— Потому что я отчаянно влюблен в тебя и ничего не могу с этим поделать. Я пленен твоим очарованием, твоей красотой и не смог бы вынести разлуки…

— Заткнись, — прервала она его издевательскую исповедь. — Я не говорила, будто что-то для тебя значу. Я прекрасно понимаю, что какое-либо… чувство между нами возможно лишь с моей стороны, и только в результате нервно-травматической истерии, и ничего больше. Я просто говорю, что ты не такое чудовище, каким себя считаешь.

— Я?! — Она стояла слишком близко к нему. Он просто протянул руку и сомкнул свои длинные изящные пальцы вокруг ее беззащитной шеи. И легким усилием притянул ее ближе к себе. Кончики его пальцев лежали у нее под челюстью, большой палец нежно поглаживал мягкую кожу ее горла. — А может, я получаю удовольствие от боли и ужаса. Может, я завел тебя так далеко только для того, чтобы прикончить в тот самый момент, когда ты начнешь мне верить!

Хлоя проглотила комок, застрявший в горле, прикосновение его рук лишало ее мужества, и вся сила уходила на то, чтобы удержаться и не припасть к нему.

— А может быть, ты все врешь, — сказала она. — Может, меня не хочешь, но и не хочешь убивать.

Он криво усмехнулся:

— Вот тут ты ошибаешься.

Его пальцы всего лишь на мгновение сильнее сдавили ее горло, и у нее закружилась голова, она потеряла ориентацию в пространстве и вдруг поняла, что он прижал ее спиной к обитой узорчатой тканью стене гостиной, а его худощавое сильное тело навалилось на нее, его пальцы нежно обхватили ее лицо, и глаза его смотрят прямо в ее глаза в надвигающихся сумерках. «Ошибаюсь в чем? — подумала Хлоя отрешенно. — В том, что он не хочет меня убивать, или в том, что не хочет меня?..»

Сейчас он был почти готов ей признаться.

— Если бы это было в другое время, в другом месте, я бы затащил тебя в постель, и мы бы занимались любовью дни и ночи напролет, — произнес его медленный, глубокий, напряженный голос. — Мои губы не оставили бы на твоем теле ни одного нетронутого местечка, и ты бы у меня кончала раз за разом, пока не лишилась бы последних сил, а потом я дал бы тебе заснуть в моих объятиях, дождался, когда ты отдохнешь, а потом начал все сначала. Я бы целовал твои раны, я бы пил твои слезы, я бы любил тебя такими способами, которые еще никто даже не изобрел. Я бы занимался с тобой любовью в цветущих полях и под звездными небесами, где нет ни печали, ни воздыхания, ни смерти. Я бы показал тебе то, о чем ты даже и не мечтала, и никого в мире не было бы, только ты и я меж твоих ног, в твоих губах, везде.

Хлоя смотрела на него не мигая, широко раскрытыми глазами.

— Дыши, — тихо сказал он с извиняющейся улыбкой, и она осознала, что забыла дышать.

— Ты бы так сделал?.. — прошептала она.

— Сделал бы. Но не сделаю. Это не самая лучшая мысль.

— Почему?

— Ничего хорошего для тебя в этом нет.

— Разреши мне самой судить о том, что для меня хорошо!

И вот тогда он засмеялся, а она вдруг поняла, что никогда до этого момента не слышала, как он смеется. На мгновение он стал прекрасен, осиянный золотым светом луны, совершенный мужчина, вписанный в совершенную картину мира.

А потом тени вновь сомкнулись над ними обоими.

— У тебя стокгольмский синдром, ты не забыла? — с насмешливой заботливостью произнес он. — Совсем скоро это все кончится. В полночь ты окажешься далеко отсюда, а через неделю забудешь все, как ночной кошмар. А через год вообще забудешь, что встретила меня.

— Я так не думаю.

Но тема была закрыта. Бастьен убрал руки от ее горла, и она поняла, что это была ласка.

— Будешь делать все, что я скажу, ясно? Когда я подам сигнал, начнешь со мной ссориться, потом быстро исчезнешь и спрячешься в туалете. Я приду за тобой, как только смогу.

— А если ты не придешь?

— Хотя бы разверзся ад, — весело процитировал он. — Повидаешься со своими старыми друзьями из замка. Хорошее было времечко.

— Это точно, — вздохнула Хлоя. — Обещаю держать рот на замке.

— Тебе это не понадобится. Все закончится сегодня вечером. Не имеет значения, что ты будешь говорить, если только не скажешь им о том, что закреплено у меня на боку. Только держись подальше от Кристоса.

— Кто такой этот Кристос?

— Ты с ним еще не встречалась. Он появится вечером, и Хаким покажется тебе матерью Терезой. Избегай его по возможности. Твой простодушный лепет может действовать ему на нервы, а он не из тех людей, которых стоит раздражать.

— Простодушный лепет?!