— Все в порядке? — спросил он, когда дверь плотно закрылась за его спиной.
Она сделала глубокий вдох и попыталась говорить равнодушно.
— Со мной все в порядке. Понятия не имею, сколько сейчас времени, но разве нам не пора ехать в аэропорт?
Бастьен ничего не сказал и шагнул в сторону. Она увидела огонек, и мгновение спустя он зажег свечи. Она даже не знала, что они здесь есть.
— Не надейся, что улетишь сегодня вечером.
У нее свело живот.
— Почему?
— Аэропорт закрыт. Почти весь Париж закрыт, если на то пошло. Сильный снегопад. Вот почему стало можно зажечь свечи. Снег… — Он не договорил.
— Я поняла. Снег засыпал окно на крыше, так? Я уже гораздо спокойнее себя чувствую. Особенно потому, что свет горит.
Бастьен кивнул. Он сумел где-то раздобыть куртку, и ей показалось, что он сменил свою одежду, хотя и новая была все того же неизменного черного цвета. Что напомнило ей…
— Я не спросила — тут есть ванная? — поинтересовалась она. — Или мне придется воспользоваться снегом?
— Есть. Там только элементарные удобства, но она действующая.
Хлоя сползла с кровати еще прежде, чем он досказал последние слова.
— Где? — Теперь, когда она знала, что спасение близко, нужда стала гораздо более неотложной.
— Этажом ниже, прямо под нами. Придется идти без света — мы не можем рисковать, чтобы кто-нибудь заметил огонь.
Хлоя проглотила комок в горле. Ей уже лучше, напомнила она себе. Она успокоилась.
— Ладно.
Он задул свечи, и во внезапно наступившей тьме она услышала, как открылась дверь. Она опять сглотнула, потом чуть не подпрыгнула, когда он взял ее за руку.
Инстинктивно она попыталась выдернуть руку, но Бастьен держал ее крепко.
— Ты не найдешь это место без меня, — сухо добавил он.
Хлоя глубоко вздохнула, уже не отнимала руку.
— Конечно, — сказала она.
Его прикосновения ей помогали, хотя она не желала в том признаваться. В чернильной тьме они спустились по узкой лестнице к стене у старого камина. Дверь открылась, и он, вложив ей в руку крохотный фонарик, слегка подтолкнул в спину.
— Не включай его, пока дверь не закроется. Я подожду здесь.
Тут был и вправду самый минимум, но смывной бачок унитаза работал, в раковину лилась холодная вода, и на стене даже приткнулся квадратик зеркала. Она обошлась бы и без него — но любопытство родилось раньше ее, и потому, прополоскав рот и умывшись как сумела, она взглянула-таки в зеркало.
Она ожидала увидеть пустые глаза, бледное лицо, какие-то следы ужасов, через которые она прошла за последние дни. Вместо этого в зеркале была просто Хлоя — обычная, довольно привлекательная, и жутко прозаические веснушки, кошмар всей ее жизни, по-прежнему усеивали ее нос и скулы. Волосы выглядели нелепо, они торчали в стороны, окружая голову черным нимбом. Нет, вот уж святой она не была.
Хлоя набрала в грудь побольше воздуха, выключила фонарик, и вдруг сообразила, что понятия не имеет, как открыть дверь. Она тихонько постучала по ней, и дверь отворилась сама. Бастьена она не увидела, но на этот раз не подскочила, когда он взял ее за руку, и испытала почти что счастье, вновь оказавшись в крохотной безопасной комнатушке на чердаке.
Она забралась на кровать — комнатка была настолько мала, что, останься она стоять, ей пришлось бы соприкасаться с Бастьеном. Он вновь зажег свечи, сунул руку в пальто, извлек пистолет и положил его на стол. Она глядела на оружие, как на ядовитую змею. Но эта опасная штука была здесь для того, чтобы защитить ее, а не убить. По крайней мере она так надеялась.
— И что теперь? — поинтересовалась Хлоя.
— Теперь поедим, — ответил он, и ей чуть не захотелось его поцеловать. — Магазины почти все закрыты, но кое-что я все же нашел. И не говори мне, что в тебя еда не полезет, — еще как полезет. Ты еще не выпуталась из этой истории, и тебе понадобятся силы.
— Ничего подобного я не скажу. Я умираю от голода. Что ты принес?
Она даже не заметила, что он принес с собой бумажный сверток. Там была пара булочек, немного сыра, две груши и два кроваво-красных апельсина. А еще, разумеется, бутылка вина. Ей захотелось рассмеяться, но это было бы ничуть не лучше, чем заплакать. Она не сможет остановиться. Просто дыши глубже, напомнила она себе.
Он сел на другой край кровати, разложив между ними их скудный провиант. Единственной столовой принадлежностью был его карманный нож, но он ухитрился с его помощью открыть вино, а потом они передавали его друг другу, отрезая кусочки хлеба и сыра.
Груши были великолепны — спелые, сочные. Сок потек по подбородку Хлои, и она вытирала его салфетками, которые он тоже принес. Потом она осознала, что Бастьен наблюдает за ней со странным выражением лица.
Он передал ей бутылку вина. Больше пить было нечего, стаканов не было тоже, и ей не осталось ничего другого, как прижаться губами к горлышку, где только что были его губы. Хлоя сделала большой глоток, подождала, пока внутри разольется тепло, и, когда возвращала бутылку, их пальцы соприкоснулись. Она быстро отдернула руку и опять увидела, что он улыбается.