Черный гусар

Следующий час Кауфман обходил лагерь, беседовал с солдатами и делал пробу только что приготовленной в отдельных ротах пищи. К моей радости, он соизволил остановиться у одной из наших передвижных кухонь. В то утро повара приготовили кулеш — пшенную кашу со шкварками и луком. Пахла она приятно, да и на вкус, кажется, вышло неплохо. Во всяком случае, Кауфман недовольства не высказал.

— Ваше высокопревосходительство, обратите внимание на наши передвижные полевые кухни на гужевой тяге, — не преминул заметить подполковник Оффенберг. Он говорил спокойно, в голосе его звучала гордость. — Мы первый полк в Российской армии, кто применил данное изобретение. Новатором выступил поручик Соколов. Вот он.

— Ваше высокопревосходительство! — я шагнул вперед и отдал честь.

— Хм… Похвальное новаторство, как мне кажется, — Кауфман внимательно посмотрел на меня, Оффенберга, затем снова на кухню и резюмировал. — Но полагаю, вы их еще толком не проверили?

— Ток точно, не проверили. Не успели.

— Ну что ж, проверяйте, — кивнул он и отправился дальше.

Я и сам уже видел, что с кухнями намечается проблема. Если быть откровенным, то она возникла из-за двух ключевых нюансов. Первое — я не умел красиво и правильно чертить трехмерные конструкции. Не хватало мне соответствующих способностей, хотя в Старой Школе такую дисциплину преподавали. И второе — в России в настоящее время отсутствовали нужные материалы. Полевую кухню приходилось делать либо из чугуна (изделие получалось слишком большим и тяжелым), либо использовать луженные оловом котлы. А они быстро прогорали, и тогда пища становилась отравленной. Да и поддерживать постоянную температуру топки на марше оказалось затруднительно. Котлы часто либо перегревались, либо не нагревались. Делу мог помочь водяной кожух, но его-то в чертеже я не предусмотрел. В общем, не все оказалось так просто, как думалось вначале.

По идее, окончательный вердикт по кухням будет принят, когда закончится война. Скорее всего, всю конструкцию придется отправлять на доработку. Возможно, стоит поискать помощника, толкового специалиста, инженера или изобретателя, который возьмет на себя устранение недостатков.

Едва генерал-губернатор закончил обход войска из Самарканда прискакал джигит с просьбой поторопиться. С его слов выходило, что от Шахрисабса движутся двадцать тысяч воинов. Этот крупный город находился южнее Самарканда и управлял им один из беков эмира Музаффара.

Тотчас объявили тревогу. Барон Оффенберг получил приказ выдвинуться к Самарканду, по возможности занять ворота, но дальше в город не заходить. Кауфман не хотел просто так посылать гусар на убой.

Горнисты сыграли приказ к общему выступлению. Мы сели в седла и покинули лагерь, наблюдая, как все бегают и суетятся. Сразу за нами выступали казаки Пистолькорса и девять рот 3-го и 9-го стрелковых батальонов с четырьмя орудиями.

Двигались быстро. Первые четыре версты шла обычная пыльная и грязная дорога, а затем начались сады. Они уже расцвели. Кругом летали бабочки и пчелы. Запах стоял удивительный.

Массивные древние ворота Шейх-Зинде удалось занять без всяких сложностей. Они оказались брошены и лишь вокруг, не приближаясь, волновалась приличная толпа купцов, ремесленников и крестьян.

— Разослать разъезды, проверить караулки и проходы, — приказал Оффенберг, обращаясь к командирам эскадронов. — Остальным спешиться. Встаем временным лагерем.

Прошел час. Одна за другой подходили пешие роты, а затем из густых садов показался Кауфман с казаками охраны. Бухарцы встретили его такими радостными и приветливыми криками, словно увидали отца родного. Стар и млад низко кланялись, слышалось беспрерывное «аман» и «салам».

Передав охрану ворот пехотинцам Баранова, гусары двинулись дальше, пробираясь по узким улочкам к покинутому дворцу. Не было и намека на сопротивление. Со всех сторон нам улыбались и махали руками. Самые смелые подбегали, касались сапогов и колен, совали в руки лепешки, халву, инжир. Мальчишки всегда остаются мальчишками, где бы они ни родились — в России или Средней Азии. Вот и местные сорванцы лезли чуть ли не под копыта, так им было интересно, и так хотелось все потрогать, пощупать и понюхать.

— С таким отношением жить можно, — подмигнул я Андрею, в то время, как Архип деловито складывал многочисленные дары в переметные сумки.