Черный беркут

— Как много хлопот ты доставляешь, — с деланным сожалением проговорил Безари. — Даже когда сидишь в клетке. Видишь, на тебе снова невинная кровь, ты с ног до головы перепачкался ею. Смертей я, как и ты, Назир, видел предостаточно, поэтому мне неинтересно знать, как умрут «пацифисты», однажды солгавшие: от пули в голову или в сердце. Зато мучаться, как только что казненный, не будут. Кадыр был показательным примером скорее для тебя, чем для них. Ты немного завидуешь Кадыру, правда? — Безари внимательно вгляделся в глаза пленника и покачал головой: — Ай-ай-ай, Назир... Тебя не проведешь. Ты совершенно прав: остальные будут молчать до конца своей жизни. Вернее, до конца моей жизни.

Безари рассмеялся и неожиданно для своего возраста легко вскочил на ноги.

Пятерых таджиков отвели уже на почтительное расстояние от главного дома. Полтора десятка монголов изготовили карабины.

— Эй! — крикнул Безари, неторопливо приближаясь. — Достаточно. По вашим лицам я понял, что во второй раз вы продадитесь только мне. И впредь будете делать то же самое. У меня накрыт дастархан, я голоден, и вы испортите мне аппетит. Вас отвезут домой, дорогой вы все хорошенько обдумаете.

Безари круто развернулся на каблуках и зашагал к дому.

Двое берберийцев протащили мимо него труп Кадыра. Ветра не было. Пыль от волочившегося по земле тела еще долго висела в воздухе. Монголы бросили его у песчаного холма, который вдавался в маленькую долину Умуджканта. К нему тотчас устремилась стая хищных птиц.

39

Огромный семисотсильный американский грузовик «Питербилт»-рефрижератор на приличной скорости взбирался по горной дороге. Полночь. Днем машины редкость в этих местах, а ночью и подавно. Водитель включил дальний свет и тихо матерился на 13-ступенчатую коробку передач, в которых постоянно путался.

— Ё-моё! Я еду на двенадцатой передаче! — С коробки он переключился на пассажира: — Евсей Михайлович, где вы откопали этого динозавра?!

Кришталь, в отличие от водителя, смотрел на дорогу и мелкими глотками пил горячий кофе. Термос из нержавеющей стали зажат между коленями. Приемник настроен на «Радио-1». Красивый женский голос читает стихи Зинаиды Шишовой:

Радикальное средство от скуки — ваш шикарный

мотор-лендоле.

Я люблю ваши смуглые руки на эмалевом белом

руле.

Евсей указал вперед:

— Шура, дорога пустынная, впереди нет ни одной машины, за которую мог бы зацепиться радар круиз-контроля.

— Чего? — Водитель уже откровенно отвернулся от дороги.

Евсей налил еще кофе.

— Шура, раз уж вы повернулись ко мне, будьте любезны, включите тринадцатую передачу, подогните ноги и отпустите руль к чертовой бабушке! Потом поищите на панели приборов круиз-контроль, который может автоматически поддерживать дистанцию до впереди идущего автомобиля. Но в первую очередь отыщите своими мигалками этот треклятый автомобиль на дороге!

Водитель на некоторое время замолчал, сосредоточившись на горном серпантине. Однако через некоторое время снова подал голос:

— Будь я проклят, если понял, о чем вы тут сказали!

Кришталь охотно пояснил:

— Я говорил о своем «Даймлере», напичканном электроникой. Например, двигаясь с постоянной скоростью, можно отключить четыре из восьми цилиндров, наговорить номер на мобильный телефон, не отрывая рук от баранки, пообщаться. Или поякшаться, раз уж мы так высоко в горах.

Шура авторитетно возразил:

— Наш «динозавр» не похож на «Даймлер». Даже если я закричу, со мной никто не захочет якшаться.

— В это я охотно верю. Но хоть число передач уменьшится вдвое? Вижу, соблазн велик. Не хотите кофе? Все равно у вас руки не заняты.

— Смеетесь, Евсей Михайлович?

— Упаси меня бог! — открестился Евсей. — Часто насмешка болезненно ранит человека, и ее нельзя простить. Я, например, могу простить шпильку, но никогда насмешку, если даже она прозвучала на фарси[8]. Да это и не обязательно. Я пойму по глазам, по тону.

— И не простите? — поинтересовался водитель.

— Никогда! — горячо отозвался Евсей. — Клянусь мамой.

Он закурил. В день он позволял себе не больше двух сигарет. Однако сегодня это была шестая.