Чёрные крылья зиккурата

Оставшись наедине с рабыней, Маркус осторожно коснулся пальцами лба воительницы. Проведя ладонью по впалому животу валькирии, по её предплечьям и локтям, он добрался до верёвок и стал неторопливо развязывать их. Потом замер на секунду. Взгляд его упал на окровавленную тряпку, перетягивавшую грудь и плечо пленницы.

Валькирия не шевелилась.

– Можешь встать, – приказал Цебитар.

Риана напрягла мышцы, но ни руки, ни ноги не слушались. У неё получилось лишь слегка повернуть голову в сторону патриция. На губах её играла безумная улыбка.

– Даэв… если б я могла встать… ты бы там не стоял.

– Плохое начало для знакомства. Мне кажется, ты не очень общительна.

Улыбка стала шире. Маркус увидел в трещинках на губах валькирии капли крови.

Он снова подошёл к пленнице и принялся развязывать верёвки на ногах.

– За что тебя так спеленали?

– Придумай сам.

– Видимо, пыталась бежать?

Риана не отвечала. Она сконцентрировалась на том, чтобы сесть.

– Ты – валькирия, я прав? – задал Маркус следующий вопрос.

Риана молча кивнула.

– Обычно валькирии не умеют драться. Валькирию-воина я вижу впервые.

– Рада, что удивила тебя, – сухо сообщила Риана и, не вставая, изобразила полупоклон.

– Покажи мне крылья. Хочу рассмотреть своё имущество, – сказал Маркус, слегка отодвигаясь, чтобы дать рабыне немного пространства. Он слегка кривил душой: за то недолгое время, что провёл на войне, Маркус видел валькирий-бойцов. В основном, плохих. Но были и другие. Те, чьи крылья черны. Кто становился продолжением своих клинков.

Взгляд валькирии стал злым.

– Я не открываю их при чужих.

Это заявление слегка вывело Маркуса из себя.

Несколько секунд он смотрел на своё приобретение, удивлённо приподняв брови. Рука сама легла на рукоять кнута, пристёгнутого к поясу.

Неизвестно, чем закончился бы разговор, если бы в этот миг не отворилась дверь – и на пороге не появился лекарь, полноватый лысеющий старичок в льняной тунике, подпоясанной простой бечевкой.

– Лечитель Вариус, – Маркус слегка поклонился, не более, чем того требовала учтивость.

– Третий час утра. Если б не ваш авторитет, патриций… – голос у лекаря был скрипучий. Симпатии в нём тоже было ни на гран больше, чем требовал хороший тон. – Кто болен?

Маркус кивнул на пленницу. Руки и ноги той уже были свободны, но она всё ещё оставалась неподвижна. Лицо Вариуса скривилось, но это выражение тут же исчезло, когда он встретился взглядом с патрицием. Лекарь подошёл к пленнице и пожевал губами.

– При всём уважении, патриций, я не лечу валькирий. Неужели у вас нет лекаря для рабов?

– Я не желаю связываться с низкопробными костоправами. Они мне неприятны.

Вариус брезгливо коснулся кончиками пальцев повязки и тут же отдёрнул руку.

– Вы не могли хотя бы приказать… помыть её.

Маркус почувствовал раздражение. Вариус позволял себе слишком много. Но раньше, чем патриций ответил, прозвучал абсолютно твёрдый голос с отчётливым северным акцентом.

– Я здорова, – сообщила Риана. Она снова попыталась сесть, и на сей раз ей удалось оторвать плечи от деревянной доски.

Маркус этого не заметил. Поведение лекаря оскорбило его лично. Уступить сейчас означало породить грязные слухи о собственной слабости. Вкупе с неудачей на арене это приводило в ярость.

– Вариус, – сказал он тихо, – я плачу чистым золотом. За работу и за молчание. Уверен, я не единственный ваш клиент, желающий странного.

– Позвольте, – усмехнулся Вариус, – даже самые развращённые не предлагают мне ощупывать перепачканных в грязи рабов.

– Мне не нужен лекарь, – повторила пленница и ещё раз попыталась встать.

Сильная рука Маркуса припечатала её обратно к ложу.

– Я сказал, лечитель Вариус, что мне требуются ваши услуги. Вы окажете мне их – так или иначе.

Немигающим взглядом он смотрел в глаза лекаря. Тот не был даэвом. Разве что маленькая примесь древней крови. Вариус чувствовал, как от одного взгляда Маркуса по жилам разливается ледяная ртуть.

Он открыл рот, но ничего так и не произнёс. Только повернулся к валькирии и принялся распутывать повязку.

Маркус отошёл к столу и наполнил бокал вином. Затем переместился к окну, за которым медленно колыхались на ветру верхушки кипарисов. Небо было почти чистым. Дым от очагов, обычно застилавший горизонт по ночам, отнесло ветром к востоку, и дышалось теперь необычайно легко.

– Дрянная рана, – сообщил скрипучий голос из-за спины патриция, – можете делать со мной что хотите, господин Цебитар, но здесь полно грязи, похоже, будет заражение.

– Что это значит? – спросил Маркус, не оборачиваясь.

– Это значит, господин мой, что нужно или бережнее обращаться с имуществом, или не тревожить по ночам честных людей. Пару часов назад я мог бы просто промыть рану и наложить швы. Теперь же… надо удалять.

– Удалять что? – спросил Маркус, обернувшись.

– Руку, патриций, руку. Вот отсюда, – он ткнул пальцем в самое плечо валькирии.

– Я здорова, – прошипела та сквозь зубы в третий раз.

– Зачем же мне валькирия без руки? – спросил Маркус.