Черные алмазы

Там она вынула чертежи флорентийского архитектора с планами ее замка. Она не впервые рассматривала их. Получив от отца замок, графиня долго изучала его план. Помещение в три раза превышало ее потребности, следовательно, ей пришлось выбирать, где поселиться. В центральной части находились огромные залы для собраний и пиров, арсеналы, коллекции картин и древностей. Эти покои не подходили для жилья.

Из них к подземному коридору вела потайная винтовая лестница: быть может, она предназначалась на случай захвата крепости турками, чтобы стража могла незаметно спастись бегством; эти лестницы, как совершенно бесполезные, разобрал, а входы на них велел забить еще ее дед — там никто не мог пройти. Левое крыло замка было любимым местом собраний ее жадных на развлечения предков, тут имелись тайники, скрытые ниши, никому не ведомые переходы в пустотах толстых стен, тянувшиеся из комнаты в комнату, с этажа на этаж, смотровые щели, двери, завешанные картинами, в комнатах — места для подслушивания. Все это было подробно обозначено на плане архитектора. С целомудренным ужасом Теуделинда догадывалась, что эти полные тайн жилые покои не соответствуют высокому образу ее мыслей. Поэтому она выбрала правое крыло крепостного замка, архитектура которого казалась наиболее простой; вверху обыкновенная анфилада комнат, на первом этаже библиотека и внизу склеп. В этом крыле, судя по точному плану архитектора, не было никаких тайников, кроме уже упомянутой лестницы, которая предназначалась для благочестивых целей и вела лишь в библиотеку и часовню склепа.

При строительстве бондаварского замка была проявлена забота о всех возрастных метаморфозах его владельцев, которые в молодости бывали бонвиванами, в зрелости — государственными мужами, а когда старели, становились ханжами.

Теуделинда велела замуровать все входы в ту часть замка, где она обосновалась. Выход вел только во двор.

Итак, в ее жилых покоях не было ни скрытых коридоров, ни поворачивающихся статуй, ни проваливающихся полов, ни замаскированных каминов, ни раздвигающихся потолков, ни двойных полых колонн, ни поднимающихся мраморных плит; и наоборот — окна и дымоходы в комнатах Теуделинды были забраны крепкими железными решетками. Проникнуть к ней с помощью обычных человеческих трюков было нельзя.

Оставалось предположить лишь одну возможность, но это уже было из области не психологических, а физических законов А вдруг господин аббат был в сговоре со всей прислугой замка? Но допустить подобную вероятность не позволял благородный характер господина аббата. Да и времени у него было мало, чтобы, обходя комнаты замка, успеть подкупить всех, кто попадался ему на пути, в особенности в присутствии такого свидетеля, как священник господин Махок. Разве что он и с ним договорился.

А это уж и вовсе невероятно.

И в конце концов, какая нужда господину аббату лицемерить?

Теуделинда рано отослала прислугу спать; компаньонке пожаловалась, что у нее болит левая сторона головы, — у Эмеренции тут же разболелась голова с правой стороны, и, когда графиня отправилась спать, компаньонка, закутав голову, принялась согревать ее подушками, расшитыми цветами бузины, и стонать, словно была смертельно больна.

Графиня, затворившись в своей спальне, считала минуты. Принялась было за пасьянс, но он не вышел: наверное, она была недостаточно внимательна. Взяла Библию (текст ее был одобрен церковью), изданную с роскошными иллюстрациями Дорэ, и начала разглядывать гравюры; подсчитала, сколько мужских и сколько женских фигур изображено на двухстах тридцати рисунках. Потом сосчитала, сколько на них лошадей, сколько верблюдов. Сколько встречается убийств. Затем перешла к тексту. Высчитала, какие гласные чаще всего встречаются на странице. Больше всего было «а», потом шло «е», потом «о», потом «у», меньше всего встречалось «и». Текст был французским Она сравнила его с венгерским и нашла, что в этом больше всего «е», за ним следовало «а», потом «о», потом «и», наконец «у», а на последнем месте «б» и «и».

Это занятие ее утомило. Она села к роялю, попыталась успокоить душу, наигрывая одни и те же романсы. Но и тут дело не шло. Руки ее дрожали, вяло скользили по клавишам. Когда приблизился час призраков, она уже не думала ни о чем ином, кроме своих притягательных, навязчивых видений. Она была околдованной ими рабой, и медленно текущее время томило ее, пока наконец не начиналась оргия призраков. Обычно, как только раздавался шум, учиняемый призраками, ее охватывала лихорадка, она спешила раздеться, спрятаться в постели, затыкала уши, пока вся в поту не забывалась тяжелым сном. А просыпаясь поздно утром, верила, что была в склепе, который ей снился.

Сегодня же она достала талисман, в котором черпала силу, — портрет господина аббата. Она поставила его перед собой на пюпитр книжного столика и погрузилась в созерцание. В самом ли деле он сверхъестественное существо, по слову которого поднимаются затворы, рассеиваются призраки, закрываются двери преисподней? Невозможно даже представить себе, что это свершится.