Чернолунье

Носить юбку Лилит было непривычно от слова совсем. Она продувалась всеми ветрами, хоть и была довольно плотной и тяжёлой. Лилит выдали и новую обувь: кожаные туфли со шнуровкой и на низком каблуке. Они даже до щиколотки не доходили, что также возмущало девчонку – ей было холодно!

С воротника рубашки Лилит свисала красная ленточка, завязанная в бантик, такая же, как у Эммы. Теория Лилит подтвердилась – цвета лент обозначают их возраст. Одна из девчонок помладше в шутку сказала, что красными лентами помечают в монастырском приюте невест на выданье. Так прохожие джентльмены могут понять, можно ли свататься к той или иной девушке. Обычно сиротки, как они, мало кому нужны, но если всё же повезёт и кому-то из них сделают предложение (особенно часто это происходило на Празднике цветов), девушка не может отказаться. От такого открытия Лилит стало совсем не по себе.

– Но ты не бойся, – сказала Эмма, успокаивая её. – Тот полицейский-детектив-посол-грис наверняка не допустит твоей свадьбы с каким-нибудь другим мужчиной, – она хитро усмехнулась, собирая волосы Лилит в хвост её потрёпанной атласной лентой.

– На что это ты намекаешь? – насупилась Лилит.

– Ты и так знаешь.

– Я замуж вообще не собираюсь, – уверено сказала Лилит, проходя мимо продуктовых лавок. Улицы галдели. То тут, то там разносились зазывающие крики торговцев, споры покупателей, кто-то жаловался на цены, кто-то на несвежие продукты, кто-то на хамство продавцов. Между людской толкотни сновали дети в ободранных одеждах – беспризорники. Они умело шарили по карманам отвлекавшихся людей, а если кого-то замечали, то срывались с места и бежали сломя голову прочь. Это напомнило Лилит о былых временах, когда она поступала точно так же.

Огромная рыночная улица, до отвала забитая разными людьми, казалась бесконечно длинной. Лилит уже жалела, что согласилась пойти. У неё разболелась голова от всего этого бесчисленного людского гомона и букетов самых разных запахов: от дорогого парфюма до гнилой рыбы, мяса, фруктов, овощей и пота.

– Как не собираешься? – удивилась Эмма, остановившись возле одной из лавок с овощами и фруктами. Она начала разглядывать блестящие красные яблоки, лежавшие в лотке. – Неужели ты отвергнешь чувства того красавчика?

– Какие ещё чувства?! – возмутилась Лилит.

– Как какие? Телесно-платонические!

Лилит самодовольно фыркнула.

– Хотя знаешь, – понизив голос, продолжила говорить Эмма. – Если он тебе не нужен – отдай мне. Нечего красавчиками направо и налево разбрасываться, они с неба не падают. Ты слышишь? Лилит? – Эмма заозиралась по сторонам, но девушки и след простыл.

«И где я?» – подумала Лилит, унесённая потоком оголтелых людей. Они всей толпой ринулись неизвестно куда, и Лилит не то что выбраться из их рядов не могла, ей было сложно лишний раз вдохнуть.

– Надо осмотреться, – прокряхтела она, зажатая между бесчисленными телами.

Продраться сквозь толпу, предвкушающую нечто радостное, оказалось очень не просто. Они все напирали друг на друга, стремясь подобраться поближе к месту, от которого начала доноситься музыка. По мере приближения звуки усиливались и становились громче. Люди завопили от восторга. Многие из них, судя по одежде, были простолюдинами, но даже они неплохо выглядели. В первых рядах, куда сумела протолкнуться Лилит, было много девушек в ярких платьях, почти все они были с ног до головы украшены искусственными цветами, но попадались и живые. Каких там только не было: хризантемы, фиалки, астры, ромашки, лилии и даже розы. В их аккуратных причёсках были вплетены нити: серебряные и золотые, зелёные, как стебли растений, и красные, как кровь. Головы девушек-«попроще» венчали цветочные венки, сильно контрастировавшие с их скромными платьями. На многих мужчинах (из-за тёплой погоды) были однотонные и полосатые жилеты поверх рубашек, цветные галстуки. Редко попадались на глаза джентльмены во фраках и со шляпой на голове. В основном «рабочая» масса одета была, дай бог, в чистые рубашки и штаны на подтяжках.

Лилит машинально схватилась за красную ленту на своей шее, волнуясь, что она выделяется своей довольно простой приютской формой. А эта красная лента как будто оповещала всех, что «созрела» безродная и безвольная невеста.

Заиграл тромбон, выдернув Лилит из раздумий.

По широкой, огороженной, ярко украшенной улице двигалась процессия. Люди с радостными возгласами и визгом навалились на железную, но довольно низкую ограду. Полицейские, следившие за порядком, засвистели в свистки.

К облегчению всех собравшихся, из арки огромной каменной стены, соединявшей дома, появились танцовщицы. В разноцветных лифах и лёгких шароварах с пышными полупрозрачными лентами от пояса и со звенящими бубнами в руках, пританцовывая, они шли вперёд, отбивая бойкий музыкальный ритм.

За ними следовали музыканты, одетые почти как клоуны. Они играли на дудочках, барабанах, гармошках и многих других инструментах, которые Лилит никогда раньше не видела и названия которых не знала.