Чернилами добра и зла

Это – город-музей
И его панорама.
Перехода подземность,
Одетая в мрамор,
Усыпальня рублей
В пирамидной гробнице
Из камней, как нолей
Чередой к единице.
Это город Петра
И Кремля подворотня,
Это город без права
Мосты называть.
А вороны, как чёрные сотни,
Всё кружат над Собором поротно,
Голубей ущемляя в правах.

Горькие мысли у медного памятника

Лев Толстой:

«Беснующийся, пьяный, сгнивший от сифилиса зверь четверть столетия губит людей, казнит, жжет, закапывает живьем в землю, заточает жену, распутничает, мужеложествует, пьянствует, сам, забавляясь, рубит головы, кощунствует, ездит с подобием креста из чубуков в виде детородных органов и подобием Евангелий – ящиком с водкой славить Христа, т.е. ругаться над верою, коронует […] свою и своего любовника, разоряет Россию и казнит сына и умирает от сифилиса, и не только не поминают его злодейств, но до сих пор не перестают восхваления доблестей этого чудовища, и нет конца всякого рода памятников ему. И несчастные молодые поколения вырастают под ложным представлением о том, что про все прежние ужасы поминать нечего, что они все выкуплены теми выдуманными благами, которые принесли их совершатели, и делают заключение о том, что то же будет с теперешними злодействами, что все это как-то выкупится, как выкупилось прежнее».

К 9-му июня

Проклятие, губитель-кат,
Тебе не крикну: «Исполать!»
Ты – вор3 святого родника,
И властный бес своих палат.

Срамных, как срамен Кремль-трактир,
Таскал на ассамблеи баб
Пётр Алексеич, бомбардир,
И пил до упаденья лба.

Ты создал армию и флот,
И власть, что свята и теперь —
Кулак, величия оплот,
Где может быть в святых и зверь.

Ещё одно из славных дел —
Та щель, что прорубил топор
В Европу, с завистью глядеть
И ненавидеть… до сих пор.

Босые лица у бояр,
Плезир шармана посреди…
Не вижу перемены я —
Аккаунт нынче да кредит.

И в челобитных тот же слог
Посадских якобы людей,
Что приказным есть подлость4, зло

И отвлечение от дел.

Летят остатки на мослах
Людишкам, что с царём во лбах —
Им, не допущенным к столам,
Полуголодным, озябать.

В значеньях новых «воровство»
И «подлость» нынешним летам,
Но – тем же власти естеством.
Уж триста лет, а воз всё там.

Глаголю для всея Руси:
Иные годы или те,
А ты страдалицей висишь
Над перекрёстком на кресте.

Горькие мысли эволюции

Это те, кто кричали «Варраву! —

Отпусти нам для праздника…», те,

Что велели Сократу отраву

Пить в тюремной глухой тесноте.

Им бы этот же вылить напиток

В их невинно клевещущий рот,

Этим милым любителям пыток,

Знатокам в производстве сирот.

(Анна Ахматова, «Защитникам Сталина»)