Черниговцы. Повесть о восстании Черниговского полка

Матвей был рассеян и грустен. Он видел перед собой пухлые руки Гебеля, бравшие нарезанные ломти черного хлеба. Руки были покрыты рыжим пухом, под которым проступали веснушки. Матвею было противно думать, что эти веснушчатые руки держат в своей власти его судьбу и судьбу его брата. Его охватывало какое-то тяжелое отвращение — то, которое он испытывал когда-то во время фронтового учения. Вспоминались отупелые лица солдат и их однообразно вытянутые носки. Пухлые руки Гебеля были так же неприятны, как и чмокающий голос полковника Гурко. И тогда и теперь было сознание, что его личность и воля раздавлены какой-то бездушной машиной.

Сергей был между тем как будто спокоен. Он равнодушно, как ни в чем не бывало беседовал с Гебелем и только иногда хмурился и сдвигал брови, точно под напором каких-то неожиданных мыслей.

На улице послышались веселые крики мальчуганов. Они как будто встречали кого-то.

Спустя минуту дверь скрипнула. Гебель обернулся. На пороге стояли Кузьмин и Сухинов.

Оба, не трогаясь с места, смотрели прямо на Сергея, Сергей смотрел на них.

Гебель поставил кружку с чаем на стол. Кузьмин и Сухинов шагнули в комнату. Гебеля они, казалось, не замечали. Поведение офицеров показалось Гебелю странным. Он рассердился.

— Что это значит, поручик? — задал он резкий вопрос Кузьмину. — Где вы пропадали?

— Ах, вы здесь, господин подполковник, — проговорил с напускной развязностью Кузьмин, не глядя на Гебеля. — Здравствуйте, господин подполковник.

— Я вас спрашиваю: почему вы не вернулись со своей ротой? — крикнул Гебель.

Не дождавшись ответа, он накинулся на Сухинова:

— А вы здесь зачем? Ваше место не здесь, а в Александрийском полку.

— Найдется дело и здесь, — грубо ответил Сухинов. Оба вышли в сени, а затем на крыльцо.

Гебель снова принялся за чай. Дерзость офицеров не нарушила приятного течения его мыслей. Он выкурит этот буйный дух своеволия, он подтянет их! Корень зла вот тут, перед ним, на диване, в его власти. У него в портфеле бумага за № 1606, и, пока она с ним, он может быть совершенно спокоен.

Записка Сергея была получена в Василькове накануне, поздно вечером. Офицеры немедленно собрались в путь и скакали всю ночь без передышки. Они опасались, что Гебель настигнет Муравьева в Трилесах раньше их прибытия и увезет его в Васильков. Чтобы не разминуться с Гебелем, они на всякий случай разделились. Соловьев с Щепиллой поехали большой дорогой, Кузьмин с Сухиновым — проселком. Проселочная дорога была короче. Кузьмин и Сухинов опередили товарищей. Подъехав, они увидели, что хата окружена часовыми. Худшие предположения подтвердились: Муравьев был уже под арестом.

Кузьмин и Сухинов с нетерпением поджидали Соловьева и Щепиллу. Они стояли на крыльце, смотря на дорогу.

Около Кузьмина вертелись мальчуганы. Они уже успели повидать утром Гебеля и теперь надоедали Анастасию Дмитриевичу расспросами: кто такой этот «рудый»[55] начальник и зачем кругом расставлены солдаты с ружьями.

— Вин за всих наиважнейши? — допытывался маленький Тараска.

— Не до вас, ребята! — отмахнулся Кузьмин.

Наконец показались сани с Соловьевым и Щепиллой. Оба выпрыгнули на ходу. На лице Соловьева был тревожный вопрос. Щепилла свирепо таращил глаза.

— Муравьев арестован, здесь Гебель, — взволнованно сообщил Кузьмин.

Щепилла сжал кулаки.

— Убить его! — прошептал он, ударив кулаком по воздуху.

И, сделав несколько шагов к хате, выразительно повторил:

— Убить непременно!

Все четверо гурьбой вошли в комнату. Гебель в это время стоял у окна и говорил что-то поручику Лангу. Поручик Ланг был ростом выше Гебеля и слушал его, наклонив свою белобрысую голову. Гебель отдавал распоряжения насчет отъезда.

Щепилла, кинувшись к Сергею, крепко стискивал его руку в своей. Соловьев, холодно поклонившись Гебелю, обменялся с Муравьевым значительным взглядом.

Неожиданное появление еще двух офицеров на миг смутило Гебеля. Но он овладел собой и строго спросил:

— Как вы осмелились отлучиться от своих рот без моего разрешения?

Наступило молчание. Офицеры переглянулись между собой. Сергей стоял потупившись. Брови его были сдвинуты, губы вздрагивали. Щепилла исподлобья смотрел на Гебеля, и что-то тревожное было во всей его неуклюжей, громоздкой фигуре.

Странное ощущение, похожее на испуг, прошло по сердцу Гебеля. Но он вспомнил о бумаге и повторил свой вопрос, только гораздо тише:

— Как вы осмелились приехать без моего разрешения?

Щепилла сделал движение к Гебелю, но вдруг круто повернулся и вышел из комнаты. Остальные последовали за ним.

Гебель с облегчением посмотрел на окно, за которым торчал штык часового.

— Прошу озаботиться приготовлением лошадей, — сказал он поручику Лангу. И с оттенком горделивого торжества, произнес, обращаясь к братьям Муравьевым: — Готовьтесь, мы скоро поедем.

Кузьмин, Сухинов, Соловьев и Щепилла прошли в караульню, которая находилась на кухне, по другую сторону от сеней.