Черкасов

Через несколько месяцев, летом 1927 года, когда фильм был готов, в маленьком просмотровом зале на третьем этаже кинофабрики собрались участники съемочной группы во главе с режиссером Владимиром Ростиславовичем Гардиным. Поскольку картина обещала стать «боевиком» и о ней много говорили, пришли на просмотр и те, кто не имел непосредственного отношения к съемкам. Среди них — будущий режиссер, а пока еще только начинающий сценарист И. Хейфиц. Конечно, он никак не предполагал, что сегодня впервые увидит на экране актера, которому суждено занять огромное место в его творческой судьбе.

«Я опоздал к началу, — рассказывает И. Хейфиц, — вошел и, ослепнув от темноты, пристроился в уголке. На экране в это время высокий и худой парикмахер стриг какого-то вельможу. Сцена продолжалась меньше минуты, но вся она была заполнена игрой парикмахера так плотно, что я не рискнул отвести взгляд от экрана и наступил в темноте кому-то на ногу. Я начисто забыл героя, которого „отрисовывал в очень благородном виде“ брадобрей, а сам он запомнился мне надолго. Наверное, потому, что клиент был безлик, а тот, кто его стриг, был человеком». Эпизод шел даже без титров: «лучше всяких слов говорили руки актера. Они были грациозны и действовали ловко, быстро, осторожно. Ведь перед зеркалом „личность“, а бритва ох как остра! Они выражали особую „галантерейную“ элегантность. Вот так стал этот человек с расческой в волосах для меня открытием».

Когда парикмахер Шарль исчез с экрана, постановщик фильма Гардин заметил:

— Для такого актера нужно писать специальные сценарии.

Вернувшись из южной гастрольной поездки и ничего не ведая о «пророческих» словах Гардина, 20 сентября 1927 года с замирающим сердцем Черкасов входил в хорошо знакомый ему зал кинотеатра «Сплендид-Палас» (ныне «Родина»), расположенного поблизости от ТЮЗа — только перейти мостик через Фонтанку, мимо цирка налево — и «Сплендид-Палас», где в этот день впервые показывали фильм «Поэт и царь».

Погас свет, зрители дружным шепотом прочитали первые титры и уселись поудобнее.

Знакомо — печально и дерзко — смотрели на «императора» глаза Пушкина — Евгения Червякова, проносилась в танце красавица Ирина Володко… Первое свидание с самим собой неотвратимо приближалось. Но он, сидящий в зале и не отрывающий взгляд от экрана, вполне мог бы и пропустить его, если бы сидящий рядом Ткачев, восхищенно присвистнув, не произнес:

— Эх, у такого бы побриться!

Только тогда он понял, что на экране «парикмахер Шарль», то есть он сам, Николай Черкасов. И ужаснулся. Своему росту… своей худобе. Он не понимал, хорошо ли играет, но сейчас, впервые в жизни, вдруг совершенно ясно со стороны увидел то, чего до сих пор как-то не ощущал, — рост 191 сантиметр, вес — 52 килограмма. И подумал, что с кинематографом можно проститься.

Но все обстояло не так уж трагически. Спустя год после кинематографического дебюта Черкасов вновь встретился с «Великим немым». Молодой режиссер Григорий Рошаль, снимавший на студии «Белгоскино» свою вторую в жизни картину — «Его превосходительство», предложил Черкасову роль. Так как белорусская студия пользовалась технической базой ленинградской кинофабрики, Черкасову совсем не обязательно было выезжать на съемку в Белоруссию, и он снова пришел по знакомому адресу — на улицу Красных Зорь, 10.

Павильон, отведенный под съемки «Его превосходительства», еще не был достроен, и в нем стоял ужасный холод. Видимо, чтобы не окоченеть, плотники беспрерывно стучали молотками и топорами, не обращая никакого внимания на творческие муки съемочной группы. Только когда оператор брался за ручку своего киноаппарата, стук топоров и взвизгивание пил становились чуточку потише. Правда, через несколько минут рабочие забывали об этой маленькой вежливости. К съемкам они давно привыкли и относились к ним без особого интереса. Да и все равно ничего нельзя было понять из тех разрозненных кусочков, которые, к тому же иногда надолго останавливаясь, накручивал оператор.

Но вот уже второй день строители нарушали свой рабочий график. И началось это с появлением высокого молодого актера. В легком трико он вошел в ледяной павильон, передернул плечами и неожиданно гулким басом произнес:

— Уф-ф, ну и жара!.. Эй, кто-нибудь, подайте опахало!

После этого он вытер со лба воображаемый пот. Зрители засмеялись. В павильоне как будто и на самом деле стало теплее. Замолчали пилы и топоры — плотники смотрели цирковое представление.

События фильма «Его превосходительство» разворачивались в предреволюционные годы в одном из южных губернских городов. В городе действовала подпольная революционная организация. Один из ее членов, Леккерт, не в силах больше выносить зрелище человеческих страданий и унижений и в ответ на полицейскую расправу с первомайской демонстрацией решает вступить на путь террора и уничтожить хотя бы один, по его мнению, «источник зла» — губернатора. По ходу фильма губернатор фон Вааль — «его превосходительство» — присутствует на цирковом представлении. Здесь же и Леккерт, который собирается стрелять в него…