Через забор

— Самое печальное, что я не хотела возвращаться домой. Несмотря на уколы и капельницы, в больнице мне было намного лучше. Медсестры хорошо ко мне относились, и никто не доставал меня. Я могла читать и спать и просто… жить, — Кортни потеребила край своей футболки. — Я вернулась домой и в первый раз по-настоящему осознала, что отец и брат никогда не изменят свое отношение ко мне.

Я закрыл глаза, почувствовав боль в её голосе.

«Сколько же боли, жестокости и пренебрежения она перенесла».

— Ничего не изменилось? Даже после того, как они… чуть не потеряли тебя? — Я содрогнулся от одной этой мысли.

— Нет. Они продолжали меня игнорировать. Я перестала надеяться, что они когда-нибудь полюбят меня, — она помолчала. — Ах, нет, они всё же сделали мне подарок.

— Да?

— Купили абонемент на фитнесс. Они верили, что если б я не была такой толстой, с моим аппендиксом было бы всё в порядке, и я не вызвала бы столько хлопот.

«Не вызвала бы столько хлопот? Из-за их пренебрежения она чуть не умерла, но они обвинили её в этом?!»

Я пожалел, что Энди нет рядом. Он бы не ушёл на собственных ногах.

Пытаясь успокоиться, я несколько раз глубоко вздохнул. Мои руки были так плотно сжаты, что костяшки пальцев побелели, и мне пришлось постараться, чтобы расслабить их.

— Твой отец бессердечный, слабовольный ублюдок. А твой брат… Мне хочется найти его и выбить из него все дерьмо. Твое рождение, тебя саму должны были воспринимать как подарок. Как что-то драгоценное, — я вспомнил свою сестру и то, как я её обожал, — тебя должны были любить, а не причинять боль.

— Ну, а меня не любили. Энди сказал однажды… что его жизнь была прекрасна, пока не появилась я. И что, если бы я не болела, то мама бы не умерла. А мой отец не раз говорил, что я самая большая ошибка в его жизни. Они оба постоянно твердили мне, что я разрушила их жизни, и что я должна им, — она покачала головой. — Они до сих пор так думают, судя по последнему визиту ко мне Энди.

— Это не так, — я привлёк Кортни её к себе. — В этом никогда не было твоей вины. Ты была ребёнком. Твоя мама умерла из-за несчастного случая, аварии. А твой отец… чёрт, он взрослый человек. Он должен был защищать тебя.

— Они не любили меня. И по-прежнему не любят, — её губы задрожали. — Я никогда ничего не значила для них. Я никогда ни для кого ничего не значила. Чтобы я не делала, как бы не старалась, этого всегда было недостаточно.

— Ты много значишь для меня. Тебя мне достаточно. Ты всё, что я когда-либо хотел, — настаивал я, заглянув в её наполненные болью глаза.

По щекам Кортни потекли слёзы.

— Я не достойна тебя, Натан. — Ее голос дрожал от усилий, когда она это произносила.

— Это не так.

Она с отчаянием покачала головой.

— Я никогда не знала, каково это… быть с кем-то в отношениях Я была одинока всю свою жизнь.

— Я научу тебя. Ты больше не одна, Кортни. Я никуда не уйду.

Она громко всхлипнула и тут же прижала руку ко рту. В глазах заплескалась паника.

Я убрал её руку. Моё сердце разрывалось при виде её такой дрожащей и уязвимой.

— Не прячь от меня свою боль, — я обхватил её щёку. — Позволь заботиться о тебе сегодня вечером, как прошлой ночью ты заботилась обо мне.

Болезненные рыдания сотрясли Кортни. Я подвел её к дивану, усадил рядом с собой и начал качать в колыбели своих рук. Мне не нравилось слышать плачь Кортни, но я не утешал ее, поскольку знал — ей нужно выплакаться. Только так она освободиться от боли, которую долгие годы причиняли ей те ублюдки. Только после этого я смогу доказать ей, что она более чем достойна быть любимой.

Глава 22

Кортни прерывисто выдохнула и отодвинулась. Я вытер пальцами слезы с ее щек и успокаивающе улыбнулся, когда она открыла свои затуманенные болью глаза.

— Эй!

— Я отойду… — она указала на коридор.

— Я буду здесь, когда вернешься.

Кортни пошла к двери, повернулась и с грустью посмотрела на меня.

— Я бы не стала тебя винить, если бы ты ушел, — прошептала она и пошла по коридору.

Поникшие плечи, склоненная голова — весь вид Кортни будто кричал: «Поражение!», и это меня очень беспокоило. Она была уверена, что я ее оставлю. Что она не стоила того, чтобы я остался. Только время могло доказать, что она ошибается, а его у меня было достаточно: целая жизнь — для неё. Я пошёл на кухню, налил нам кофе, добавил сливки, вернулся на диван и стал ждать Кортни. Я знал, ей нужно время, чтобы взять себя в руки.

Когда Кортни вернулась, её глаза были сухими, волосы собраны в хвост, и она выглядела спокойнее. Молча я протянул ей чашку, и мы просто сидели, слушая шум дождя за окном.

— Прости, Натан.

Я замер, поднеся чашку к своим губам.

— За что?

— За то, что плачу… снова и снова. Кажется, это всё что я делаю с тех пор… как вернулась домой. Ты, наверное, от этого устал.

— На тебя много всего навалилось.

— Возможно. Но обычно я не такой хлюпик.

Я изумлённо уставился на неё.

— Ты не хлюпик. Боже, неужели ты не видишь, насколько ты замечательная?

Она нахмурилась.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду.