Через сто лет

– Про магараджей? Про магараджей не пойдет… Слушай, я вот что подумала. Вернее, еще тогда подумала, на Соленом холме, когда вы друг против друга стояли. Вам с Беловобловым надо устроить дуэль.

– Как это?

– Да так. В честь прекрасной дамы. Так всегда раньше делали. Это нормальная практика.

Я вспомнил про лорда и про индейца, которые дрались из-за красавицы на пляже, и подумал, что это действительно неплохая идея. Во всяком случае, классическая, так, кажется, это называется – когда все в старинном духе, на саблях, с кружевными воротниками и с хрустальными бокалами. Если Света узнает, что мы бились из-за нее на дуэли, она…

– Она это оценит, – закончила мою мысль Костромина. – Я бы оценила, наверное… Ну, если бы была человеком, само собой. Пойдем к Беловоблову. То есть… то есть, беги к Беловоблову, а я пока подумаю кое о чем. Приходите ко мне домой.

– К тебе? – удивился я.

– Ну да. Ты его только не забудь вызвать, Беловоблова.

– Куда вызвать?

– Не куда, а на что… хотя не вызывай, все равно ничего не поймет. Просто приходите.

– Ладно. Как зубы, кстати?

– А… – с разочарованием сказала Костромина. – Отросли к утру. Но я все равно их вырвала. Снова.

– Глупо, – сказал я. – Ты их вырываешь, они снова отрастают.

– И пускай отрастают, – отмахнулась Костромина. – А я их все равно буду вырывать. Пока не перестанут.

Я пожал плечами.

– Вот я читала, что если собакам из поколения в поколение отрубать хвост, то рано или поздно они начинают рождаться совсем без хвоста, – сказала Кострома. – Я тоже…

– Будешь без хвоста рождаться?

– Дурак, при чем тут хвост? Я о зубах. Постепенно зубы привыкнут и перестанут отрастать.

– А если не перестанут?

– Если не перестанут… – Костромина сжала кулаки. – Что пристал со своими зубами, а?

– Я не приставал… Я…

– Ты сейчас пойдешь к Беловоблову, скажешь ему, что он дурак. Он спросит почему, а ты ему скажешь, что сам не знаешь, но если он придет ко мне, то я ему все подробно объясню. Где живет Беловоблов, помнишь?

Где дом Беловоблова, я помнил, в Ангарном тупике, недалеко, в общем. Побежал туда через дождь, слякоть и прочую бесконечную печаль.

Беловобловы обитали в старом железном ангаре, которых в Ангарном ржавело множество. Между ангарами валялся мелкий железный лом, сор, другая посторонняя рухлядь, из-за которой ангары напоминали норы, откопанные в утильной горе. Я отыскал нору № 3, постучал в дверь, внутри что-то неопределенно рыкнуло, я вошел внутрь.

И сразу заметил Беловоблова. И понял, что он делает. Мой соперник сооружал барабан помасштабнее, видимо, старого ему не хватало. Инструмент он фабриковал весьма оригинальным способом: посреди помещения располагался круглый спил какого-то весьма крупного дерева, и Беловоблов с помощью лома проковыривал в нем дыру. Наверное, таким способом изготавливали барабаны пять тысяч лет назад, какие-нибудь дикари на тропических островах наверняка делали так же. Ковырянием.

– Ты еще углями повыжигай, – посоветовал я.

Беловоблов выдвинулся из своего пня, спросил неприветливо:

– Чего тебе?

– Ничего. Тут одно дело есть… Пойдем к Костроме.

– Сам ходи к своей Костроме, что я там забыл? Мне и здесь хорошо.

Беловоблов принялся снова стучать ломом в дерево. Я слышал, раньше было такое вот шутливое наказание – наказуемого заставляли вычерпывать ломом ведро воды. Для человека это достаточно сложно, для нас – нет. Ведро воды вычерпать, выковырять из бревна барабан, это нам по плечу. Особенно Беловоблову, у него сросшиеся позвонки. Наверное, он мог бы и шилом барабан выковырять или ногтями.

– Костромина хотела поговорить, – сказал я. – На очень серьезную тему.

Беловоблов принялся ковырять дерево энергичнее. Тук, тук. Я подумал, что Беловоблову в школу, наверное, не стоит ходить, его на урановую шахту надо. С ломом. Чтобы ковырять полезные ископаемые. Он один вместо двух комбайнов работать сможет.

– Беловоблов, а зачем тебе барабан? – спросил я.

– А зачем тебе контрабас? – огрызнулся Беловоблов.

Тогда я признался.

– Я хочу подружиться со Светой, – сказал я. – С человеком, который к нам приедет.

Беловоблов посмотрел на меня пристально, Беловоблов нахмурился, промолчал, лом закинул на плечо.

– Я хочу подружиться со Светой, и ты хочешь подружиться со Светой, – сказал я. – А Света не может дружить сразу с двумя, ты это понимаешь?

Беловоблов размышлял почти целую минуту или даже две, затем выдавил:

– Понимаю.

– Должен остаться только один, – повторил я. – Или я, или ты. Вдвоем, сам понимаешь, не очень сподручно.

– С ней еще Сиракузовы дружить хотят, – напомнил Беловоблов.

– Они идиоты, она с ними дружить не станет, – заверил я. – Так что остаемся мы с тобой.

Мой соперник Беловоблов пожал плечами.

– Я слышал, еще один из восьмого класса хочет с ней дружить, – сказал он.

– С чего это? – к.б. возмутился я. – С чего это какой-то там урод собирается дружить с нашей Светой?

– А с чего это она наша Света? – вопросил Беловоблов и перекинул лом из руки в руку.

– А чья же еще? Конечно, наша! Ее ведь в наш класс определили! И пусть другие не подмазываются, верно ведь?

– Пожалуй, – согласился Беловоблов. – Есть смысл.