Через Сибирь

Несколько лет назад тут обосновалась администрация Туруханского края, то есть это местечко стало в некотором роде столицей. Прежде ею был Туруханск, но расположен он очень неудачно — на обмелевшем притоке Енисея и как бы вне основной линии пароходства вверх и вниз по реке. Когда же несколько лет назад здания присутственных мест были сожжены шайкой разбойников, то было принято решение о перенесении государственных учреждений в другое место. Выбор пал на селение у знаменитого старого монастыря, расположившегося у места впадения широкой Нижней Тунгуски в Енисей.

Но не все жители одобрили этот выбор, поскольку земля здесь с незапамятных времён была закреплена за монастырём, в том числе и острова на реке, где были отличные луга с густой травой. За право выпаса и покоса там местные жители платили оброк в монастырскую казну. Они были зависимы от монастыря и хотя, наверное, благодаря этой дани были угодны небесам, но всё-таки большинство из них предпочли бы свободу, а потому хотели бы перенести туруханскую столицу в другое село, южнее, со славным названием Мироедиха. Оно расположено на скалистом грунте, и рядом, как мне сказали, можно было бы устроить отличную, хоть и небольшую, гавань.

Вообще же история Туруханска причудлива. Туруханск был основан после захвата юраками Мангазеи и сожжения этого города в 1662 году. Туруханск стал главнейшим городом северного края, его население насчитывало около 6000 человек, а рынок в городе являлся важным местом торговли. В 1822 году Туруханск был лишён статуса города и пришёл в упадок, превратился в настоящую деревню, да вдобавок был ещё разграблен и наполовину сожжён, как я уже говорил выше. Столицу переместили сюда, и теперь тут строятся новые дома. Вот только долог ли будет век и этой столицы?

В истории северного края произошёл явный поворот к худшему. В 1727 году в нижнем течении Енисея жило полторы тысячи русских. Если же судить по очень подробной старой русской карте 1745 года, всё устье Енисея было очень густо заселено в то время, особенно восточный берег к северу от Дудинки, включая остров Диксон, а также к востоку до устья реки Пясины.

Сидоров пишет, что в 1824 году было 46 русских поселений к северу от Туруханска, а во время его путешествия в 1863 году их осталось уже только 27. Теперь их количество ещё уменьшилось. В 1830 году, как утверждает Сидоров, между Енисейском и Туруханском ходило 25 судён, а торговлю вели 30 купцов. Они скупали в тундре между Енисеем и Анабарой пушнину и рыбу у инородцев, а им продавали свои товары. А в 1863 году на том же отрезке реки курсировали уже только два судна побольше да два поменьше, торговля же с коренным населением в тундре совсем прекратилась.

В наши дни торговля оживилось, как и судоходство по Енисею, но всё же не могут сравниться с прежними. Главной причиной, вероятно, можно считать резкое сокращение пушного зверя, чьи меха представляли особую ценность и которого раньше усиленно и бездумно истребляли.

Как только был брошен якорь, мы сошли на берег. И тут я впервые увидел сибирских ворон. Они летают с тем же, что и норвежские, карканьем и так же высоко, но они совершенно чёрные. Вороны, вероятно, являются признаком того, что здесь есть цивилизация, потому что вниз по Енисею нам попадались только чайки, дикие гуси и утки.

Прежде всего мы направили наши стопы к церкви, потому что рядом с ней должна была быть почта, где мы рассчитывали получить адресованные нам письма. Мы прошли мимо церкви и оказались у длинного деревянного дома, который, как позже нам объяснили, принадлежал монастырю, но сейчас его арендовало государство для своих учреждений. Тут располагалась почта, тут же жило высшее местное начальство — пристав, исполнявший роль губернатора края, простиравшегося к северу до самого Северного Ледовитого океана.

Писем нам не было. Как и никаких новостей о событиях в мире, более свежих, чем привезённые нами из Норвегии. Уже много позже я узнал, что все письма, какие нам были адресованы в Туруханск, отправили в старый Туруханск[78]. Там они нас и ждали, а мы тем временем стояли в Монастырском и были глубоко разочарованы их отсутствием.

Тогда мы отправились с визитом вежливости к господину Кибирову, приставу, квартира которого находилась по другую сторону коридора. Он оказался очень скромным, милым и приветливым человеком и принял нас по всем правилам гостеприимства. В нём не было и тени грубости или высокомерия, столь ожидаемых в такой могущественной особе в краю политических ссыльных и преступников. Он был родом с Кавказа, и Лорис-Меликов в очередной раз встретил земляка. Он был осетином, а они — самый дикий народ в Кавказских горах, который довольно часто разбойничает, как сообщил нам Лорис-Меликов. Однако господин Кибиров совершенно не походил ни на дикаря, ни на разбойника. Осетины — татарского корня и исповедуют ислам. Но наш новый знакомый, как и его жена-осетинка, были православными. Они родились и выросли в городе.