Через Сибирь

Без четверти семь я наконец с трудом рассмотрел из бочки остров по правому борту далеко на горизонте. Из лодки штурманы сообщили, что глубина падает — она колебалась между 4 (если не меньше) и 5 саженями. Мы вновь бросили якорь, а ялик отправился на запад от нас — там оказалось всего около 2 саженей. На западе же промеры с лодки тоже показали мелководье — всего 4 сажени.

К юго-западу от нас я разглядел буруны над мелью. Капитан залез в смотровую бочку и увидел ту же картину. Мы ничего не понимали. Мы вроде бы были в середине фарватера между восточным брегом и островом, но это противоречило карте. Зато было очень похоже, что мы попали в круговорот течения, но где же тогда фарватер?

В десять вечера мы пустили три сигнальных ракеты и зажгли три синих огня в смотровой бочке — это был сигнал пароходу и баржам, которые в соответствии с договорённостью как раз в это время должны были идти с юга к Носоновскому острову. На борту «Корректа», однако, говорили, что если даже они уже прибыли и стоят у острова, то вряд ли так внимательно наблюдают за окрестностями, чтобы заметить наши сигналы, а если и заметят, то велика вероятность, что они примут их за северное сияние.

Четверг, 28 августа.

В пять утра мы наконец увидели дымок парохода, а затем и мачты трёх барж, стоявших по другую сторону низменного островка прямо перед нами. А спустя некоторое время заметили, что пароход идёт к нам, вниз по реке, очень осторожно и тихим ходом, постоянно делая промеры глубины. Наконец он тоже встал на якорь — довольно далеко от нас к востоку. Спустили на воду лодку, которая стала делать замеры глубины. Наверное, там тоже было очень мелко. Но вскоре лодка направилась прямо к нам и стала у нашего борта.

На палубу «Корректа» поднялись двое мужчин в форме и один в гражданском платье. Последний был доверенным лицом Лида — Гуннаром Кристенсеном, на редкость славным молодым человеком, прожившим несколько лет в России, в частности в Красноярске, и блестяще говорившим по-русски. Они прибыли с юга с товарами, которые «Коррект» должен был забрать обратно в Норвегию. Один из господ в форме оказался капитаном парохода «Туруханск», а другой — таможенным чиновником, который в сопровождении двух солдат проделал долгий путь из Красноярска только ради того, чтобы растаможить наш груз.

Проезд таможенников оплатил Лид и его компания, туда и обратно. В прошлом году, как я уже говорил, чиновник и солдаты также проделали этот неблизкий путь, и их проезд также был оплачен Сибирским акционерным обществом, но проездили они впустую, потому что корабль так тогда и не смог пробиться через льды.

«Туруханск» и баржи прибыли сюда вчера около полудня и встали на якорь у острова к югу отсюда, а мы пришли после полудня. Замечательная точность, если принять во внимание тот факт, что они прошли 22 000 километров с юга, а мы почти 3000 километров с запада. Это было результатом хорошей работы и точных расчётов — в этом я не сомневался.

Вчера вечером они заметили наши синие огни, но действительно приняли их за отблески северного сияния, однако, когда сегодня утром собирались продолжить путь к Гольчихе с одной из барж, заметили дымок из трубы «Корректа», как только обогнули мыс. Они были вынуждены вернуться обратно к пароходу вместе с баржей и забрать Кристенсена, который оставался на «Туруханске».

Капитан парохода объяснил нам, что мы стояли в бухте на отмели, тянувшейся к западу от острова, и нам надо было просто отойти немного назад к северу, а уж потом поворачивать к востоку, где и проходит фарватер. Он отправился обратно на свой «Туруханск», который теперь шёл впереди нас, постоянно промеряя глубину, а мы в полной безопасности следовали за ним.

Тем временем нам подали завтрак, и таможенный чиновник присоединился к нам. Он выглядел очень слабым и болезненным, был тих и, как оказалось, недавно перенёс тяжёлую болезнь. Он был очень мил и приятен в общении и невероятно трогательно относился к животным. За едой он рассказывал нам о своём ручном олене и прочих домашних питомцах, которые жили у него в Иркутске. Вероятно, это было его самой большой радостью в жизни, и надо признать, это было весьма похвально.

Наконец мы обогнули мыс в южной части Носоновского острова и подошли почти вплотную к баржам, которые стояли на якоре к югу у так называемого Носоновского песка, где на берегу было несколько палаток и домов. Нас приветствовали залпами из винтовок и ружей с барж, и мы ответили им тем же и с радостью стали палить из револьверов и винтовок.

Тут была такая отмель, что нам пришлось встать на якорь в двух километрах от острова, да и то глубина была не больше 2–3 футов. В результате, когда начался отлив, «Коррект» вновь сел на мель — уже в пятый раз за всё время нашего путешествия, однако не последний, потому что на обратном пути, как я узнал позднее, он умудрился ещё два раза наскочить на мель в устье Енисея.