Через Сибирь

И сомнений быть не может в том, что причиной всему — вращение Земли, которое, как я говорил выше, заставляет «уходить» вправо воды Северного полушария, текущие вообще-то прямо, и «уход» в сторону тем сильнее, чем ближе вода к северу. Лучшим примером моим словам могут служить широкие реки — в особенности Енисей, где скорость течения различных потоков в реке может быть разной по всей ширине реки. Уход воды вправо приводит к образованию самого глубокого русла по правой же стороне течения. Правый берег соответственно больше подмывается, и река, если представить себе Енисей, протекающий по северной Сибири, постепенно всё больше и больше отклоняется вправо, пока на пути её не возникнет какое-нибудь непреодолимое препятствие. В результате левый берег становится всё более и более низким, поскольку ещё недавно там было само русло реки, а вот правый берег становится всё выше и выше, поскольку река лишь подмывает его.

Если взять в качестве примера Енисей, то можем смело предположить, что в стародавние времена он тёк гораздо западнее нынешнего своего русла и, «оттекая» в сторону, оставлял за собой низменную долину. Так оно и есть на самом деле. А вот на востоке должна быть более высокая прибрежная местность, которую могучая река ещё не успела подмыть. С правой стороны в Енисей впадает большинство его притоков.

Тут возможны разные точки зрения. Геологи наверняка возразят, что русло и разные берега Енисея легко можно объяснить сдвигом земной коры, в результате которого западный берег опустился, а на восточном берегу образовалась горст[42]. Быть может, они тоже в чём-то правы. Но это объяснение также грешит однобокостью. Русло Енисея могло с течением времени двигаться с запада на восток, но её последовательному движению мешали вышеупомянутые сдвиги земной коры, поскольку именно они создавали на пути реки препятствия в виде скал, из-за которых Енисею было трудно идти только направо.

Есть много подтверждений передвижения русла реки именно таким образом, поскольку не только в местах существования утёсов правый (восточный) берег значительно выше левого (западного), но точно такую же ситуацию мы наблюдаем и ниже по течению, где нет никаких признаков сдвига земной коры и оба берега одинаковой формации. И я считаю, что единственным приемлемым объяснением этого факта является естественное отклонение русла реки вправо.

Ночи тут стали заметно темнее. Мы скоро достигнем 72° северной широты и окажемся намного южнее острова Диксон, расположенного на 73¹/₂°.

Когда я около полуночи уже разделся и собирался лечь в постель, «Коррект» неожиданно задел дно. Сначала один раз, потом другой! Удары были довольно серьёзные, но на мель мы не сели.

Я вышел на палубу. Другие члены экспедиции тоже поспешили на воздух. Машины остановили, но глубина была никак не меньше 4 саженей. Значит, всё в порядке. Наверное, мы натолкнулись на совсем меленькую банку.

Вторник, 26 августа.

Через полчаса мы встали на якорь на глубине 8 саженей, чтобы дождаться утра. Фарватер тут не очень надёжный. Мы стояли напротив мыса Сопочная Карга на западном берегу реки. Там горели костры возле нескольких домов, в которых летом живут русские рыбаки.

Мы простояли всего ничего, когда пришёл капитан и объявил, что у нас скоро будут гости с берега. Пришлось нам всем вновь выбираться из постелей. В темноте к «Корректу» подошла лодка с семью-восемью русскими на борту. Среди них был чиновник, собиравший статистические данные о добыче здесь рыбы.

Кроме того, к нам пожаловали двое политических ссыльных — фабричный рабочий из Харькова и еврей из Екатеринославля, владевший там небольшой мельницей. Они оба были сосланы сюда в Сибирь в 1906 году после революции 1905 года. Нас пригласили в гости, и трое отправились на берег.

На берегу стояли три-четыре низеньких деревянных домика, но было так темно, что мы почти ничего не видели. Перед домиками горел костёр, на котором готовился ужин. По всему берегу лежали приготовленные для засолки рыбы бочки.

Здесь в первую очередь добывали омуля (Coregonus autumnalis Pall.) и рыбу помельче, в том числе и сельдь. Ловили тут сельди два вида, наиболее ценилась нельма[43], которая похожа на лосося, хотя у неё белое мясо и она значительно меньше.

Ссыльный фабричный рабочий не так давно поймал неводом пять белух[44], которые заходят в реку за омулем. Кожу белухи вырезают длинными широкими ремнями по длине туловища, солят в бочках и продают самоедам и юракам, которые используют её для изготовления оленьей упряжи и очень высоко ценят, так как она не деревенеет на морозе и необыкновенно прочная.

Интересно, что народ и здесь верит, что это киты гонят рыбу из моря к суше и загоняют в реку. Поэтому китов тут очень чтят и, если рыбы бывает мало, говорят, что это из-за отсутствия в море китов и белух.

В прежние времена китов здесь добывали очень много. В своей книге о Севере России Сидоров[45] пишет, что в 1859 году в устье Енисея добыли 25 небольших китов, множество белух, давших до 18 пудов (288 килограммов) сала.