Через мой труп

Я шепнул, что, кажется, нашел нечто, она что-то утвердительно пробормотала в ответ. Я сделал шаг назад, и ее тело вновь озарил отблеск луны. Линда стояла с закрытыми глазами, немного поеживаясь, как будто ее щекотал лунный свет. Продолжить свой осмотр я намеревался с помощью специального инструмента, на что клиентка дала свое согласие коротким вздохом. Быстро стянув с себя одежду, я побросал все в одну кучу на пол. Мой инструмент был в полной боевой готовности, кровь неистово бурлила. Когда я взял ее за бедра и развернул спиной к себе, мои руки подрагивали. Прогнувшись, она подалась ко мне и немного раздвинула ноги. Положив ладони ей на ягодицы, я слегка присел и медленно, одним движением вошел в нее.

Количество слов достигло критической массы. Теперь я не смог бы остановиться, даже если бы захотел, а ощутимая тяжесть рукописи заставляет меня спать все меньше и меньше.

Когда же я наконец засыпаю, мне снится, что я бегу — не убегаю от чего-то, а, наоборот, бегу к каким-то приоткрытым дверям или воротам. Как бы быстро я ни двигался, они закрываются как раз в тот момент, когда я достигаю их, и я просыпаюсь на мокрой от пота простыне в тишине, которая наступает после громкого крика. Я долго лежу, вслушиваясь в эту тишину, не в состоянии снова уснуть.

Это изматывает меня. Я пишу в каком-то полусне. Иногда я не помню фразы, в конце которой только что поставил точку, а подчас не узнаю тонов, в которые она окрашена. Это доказывает, что задуманный мной проект успешно реализуется: существовавший во мне некий внутренний фильтр исчез, слова льются единым вольным потоком, не проверяемые ни гордостью, ни тщеславием, как будто пишет их кто-то другой. Внутри меня существует нечто, что заставляет меня делать паузы и снова начинать работать.

Я чувствую, что теперь вполне готов сделать последнее усилие, то самое, по-настоящему трудное.

ВОСКРЕСЕНЬЕ

31

Иногда, когда просыпаешься, сразу понимаешь — произошло что-то нехорошее. У меня самого не раз возникало такое чувство, особенно на первых порах, когда я решил целиком и полностью посвятить себя ремеслу писателя. Я поднимался с твердой уверенностью, что опоздал на работу, и лишь потом вспоминал, что отныне сам могу распоряжаться своим временем и, если хочется, поспать подольше. Это явственное ощущение беды бывает таким сильным, что в те несколько минут, пока ты еще не осознал, какой сегодня день и каковы твои планы, любая мелочь может повергнуть тебя в настоящую панику.

Проснувшись в постели Линды Вильбьерг, я моментально ощутил: случилось нечто такое, чего быть не должно. Надо сказать, что спал я крепко, как убитый, но это неудивительно. Ведь за последние пару дней я почти не сомкнул глаз, да и физическое напряжение, сопутствовавшее событиям сегодняшней бурной ночи, давало о себе знать. Во всяком случае, все тело ныло. Мы занимались сексом как дикие звери. По всему дому и во всех мыслимых и немыслимых позах. Хоть страсть и била во мне через край, все же некоторое время — казалось, долгие часы — мне удавалось как-то сдерживаться, и, лишь когда мы наконец оказались в кровати, я целиком и полностью отдал себя во власть необузданных фантазий Линды и позволил ей довести нас обоих до оргазма. Вероятно, сразу же после этого я и уснул — по крайней мере, больше я ничего не помню.

Тем не менее вовсе не физическая усталость и не непривычная обстановка лежали в основе возникшего у меня странного чувства. Нет, причиной здесь было нечто иное, однако, что́ именно, я понять не мог.