Череп Субботы

– Ваше величество, – с величайшей осторожностью, разливая в голосе мед, пропел министр двора Шкуро. – Не обратить ли снова ваше благосклонное внимание на ту красавицу спортсменку-с? А что? Из рода среднеазиатских эмиров, волоока, тело чудесное – сам в «Плейбое» видал. Сексуально, политкорректно, выгодно – заодно завяжем контакт с мусульманами.

– Не пойдет, – вздохнул император. – Во-первых, я уже прессе сказал, что с ней ничего не было – а теперь получается, будто наврал. Во-вторых, тут же и Татарстан, и Кавказ, и Башкирия впадут в возмущение – а чего на наших-то не женится, неужели такие плохие? Начнут девок пачками в «Плейбой» пихать, чтобы я в их красоте убедился. Нет, дорогой граф. Тут требуется нечто нейтральное по национальности – но в то же время весьма крутое.

Тронный зал погрузился в раздумья – шелестом пронеслись вздохи.

– Государь, как вы смотрите на Пугачеву? – спросил министр культуры Суславский – худенький и сутулый господин с княжеским значком в петлице. – По-моему, достойная кандидатура. Не из дворян – скорее из казаков. Отличный голос, всеимперская известность. Записные враги, и те признают ее крутизну, скрежеща зубами. В сущности, дородна и хороша собой.

– Оно и ничего, – почесал лоб царь. – Но я для нее, откровенно говоря, староват… кабы мне сравнялось лет двенадцать, другое дело. И к тому же я знаю Стеллу Ирбисовну. У нее муж – это должность. Надо обязательно плясать в «Песне года», записать клипы с ее участием – «Я ночами плохо сплю, потому филинг блю» [46]. Я не желаю в интервью отвечать на вопросы: «Правда ли, что вы женились на Пугачевой для раскрутки?»… А их зададут. Через год народ скажет: «Царя на «большую восьмерку» позвали, потому что Пугачева позвонила, она ж бой-баба, муженька своего везде продвигает».

Снова повисла тишина – министры ждали новых идей.

– А как насчет Анны Рабинович? – воспрял духом министр культуры. – По-моему, она что-то поет… и в кино снималась – правда, никто не помнит этот фильм. Зато бюст, ваше величество, у нее шикарный, эдак при ходьбе колышется. «Кока-кола» снимет с себя последнюю рубашку, если во время венчания позволим разместить логотип на левой груди невесты. Озолотимся мы с этой свадьбы, государь. Ведь помимо бюста, у невесты наличествуют и другие места, куда можно ставить рекламу… например, позвольте сказать…

– Достаточно! – протестующе поднял руку император. – Девушка красивая, но… как сказать… у нее такой взгляд странный… словно у курицы. Кажется, брось ей горсть пшена – так клевать начнет. Женщина обязана себя вести в стиле «дети – кухня – церковь», но не до такой же степени. Попадет на пресс-конференцию, ее о политике спросят, а она про тесный лифчик загнет.

Из первых рядов рвалось покашливание – звуки издавал градоначальник столицы, фельдмаршал Кустиков, низкорослый толстяк, чья внешность послужила прообразом «человека-пингвина» во второй части «Бэтмена».

– Ваше величество, – промычал он. – В наши кризисные времена я, как воистину русский и православный, желаю возложить свою душу на алтарь Отечества. Только прикажите: я разведусь со своей дражайшей супругой-с, купчихой Кадушкиной – и пущай она выйдет замуж за вас, государь.

Примерно половина присутствующих, вспомнив о своих женах, серьезно пожалели, что вовремя не выступили с аналогичным предложением.

– Вердаммт нох маль [47], – отчеканил август с откровенной злостью. – Бабло свое, фельдмаршал, ты случаем не желаешь на алтарь Отечества возложить? Твоя жена и без того – миллиардер, так тебе теперь охота, чтоб ей Билл Гейтс в жаркий день пиво приносил? Сейчас она штампует пластмассовые кадушки, и всех купцов околоточные [48] сию рухлядь обязали купить, вне зависимости, квасят они капусту или нет. У людей компьютерные лавки, а им велят кадушками затариться. Женись на ней, весь бизнес в империи той кадушкой и накроется: а я в декларации доходов пиши – мол, бедный я, разнесчастный, всего-то один гараж у меня, где «пракар» стоит ржавый выпуска 1964 года. Нет уж, спасибо – сам со своей сдобной девицей живи.

Лысина градоначальника стала пунцовой. Зажав в жирных пальцах орден Андрея Первозванного, Кустиков упал на стул – эполеты на плечах сникли. Через плечо императора перегнулся пресс-секретарь Сандов.

– Царь-батюшка, – шепотом вопросил он, – рискну полюбопытствовать, какое у вас отношение к гротескному эпатажу? Для чего все эти старые матроны и бюстастые девицы… можно сыграть экономную свадебку в Стокгольме…

– Не понял… – выгнул брови август. – При чем здесь Стокгольм?