Череп Шерлока Холмса

Я быстро сбежал вниз и застал Холмса с пистолетом в руке. Рядом с выбитым пулями вензелем VR[3] он выбивал на стене вензель GR[4]. При этом мой друг был предельно серьезен.

— Хочу проверить, не утратил ли я твердость руки, — ответил он на мой безмолвный вопрос.

* * *

— Вам письмо, мистер Холмс, — произнесла миссис Хадсон, входя в комнату.

— Благодарю вас, — Холмс привстал со своего кресла, придвинутого вплотную к камину, и взял конверт.

— Проклятая война, — заметил он вскользь. — Самое большое преступление — и я оказался не в силах его предотвратить. А теперь дошло до того, что в лавках начались перебои с продуктами — не так ли, миссис Хадсон? Даже корицы не достать.

— Разве вы с утра выходили, мистер Холмс? — удивилась миссис Хадсон.

— Нет, но у вас на мизинце остались следы сахарной пудры, — рассеянно заметил Холмс, разглядывая письмо. — Сопоставив этот факт с доносящимся из кухни запахом плюшек, я могу заключить, что вы их печете с сахарной пудрой, а отнюдь не с корицей, которую так любим мы с Ватсоном. Вывод — тяготы войны добрались уже и до Бейкер-стрит!

Я про себя усмехнулся. Великий сыщик был не чужд радостям чревоугодия — но при этом оставался неизменно стройным, несмотря на возраст. Я же, хотя и был моложе на целый год, изрядно погрузнел за последнее время. И потом — откуда мой друг мог знать, что такое тяготы войны? Не войны с преступным миром, которую он с неизменным успехом вел в Европе (а иногда и в Азии), а настоящей войны — вроде той, афганской, где я получил пулю…

Тем временем Холмс вскрыл конверт, пробежал глазами короткое письмо и погрузился в глубокую задумчивость. Таким я его видел только во время какого-нибудь сложного расследования.

Однако на этот раз молчание длилось недолго. Холмс взял лист бумаги, написал короткий ответ и, вложив его в конверт и наклеив марки с портретом нашего августейшего монарха, колокольчиком вызвал горничную. — Постарайтесь отправить это как можно скорее, — чрезвычайно серьезно сказал он.

Тем временем я приподнялся со своего кресла и бросил незаметный взгляд на конверт. На нем были норвежские марки!

— Если не секрет, Холмс, что это за письмо, так взволновавшее вас?

— От вас, мой дорогой друг, у меня секретов быть не может. Руководитель тайной службы Его Величества короля Норвегии сообщает мне, что в Христианию прибыли бонские монахи и ищут меня. Я ответил ему, чтобы он сообщил им мой лондонский адрес.

— Какие монахи? — переспросил я.

— Религии «бон», — пояснил Холмс. — Это древнейшая религия Тибета, господствовавшая там задолго до того, как туда пришел буддизм.

История пребывания Шерлока Холмса в Тибете занимала мои мысли в течение долгих лет. В ответ на осторожные расспросы мой друг отмалчивался, а я не смел настаивать, зная, что молчание Холмса всегда имеет под собой серьезные основания. Но на этот раз сдержаться было выше моих сил.

— Кстати, Холмс, — нарочито равнодушным тоном сказал я. — Помнится, в то время, когда вы скрывались от остатков банды профессора Мориарти, вам пришлось побывать в Тибете. Но вы мне никогда не рассказывали, что вас туда привело и чем вы там занимались. Единственное, что я знаю — вы были там с норвежским паспортом.

— Пожалуй, сейчас действительно можно рассказать эту историю, — произнес Холмс задумчиво. — В свое время ее огласка могла изрядно подпортить международные отношения — но теперь, во время войны, она может повредить не больше, чем мертвецу — комариный укус. К тому же сегодня нам абсолютно нечем заняться — частью из-за погоды, частью из-за того, что я жду из Скотланд-Ярда сведений о погибшем Раковски. Погибшем! Следует говорить не «погибшем», а «убитом». Ибо, дорогой Ватсон, мы имеем дело не с несчастным случаем, а с изощренным убийством!

Рассказ Холмса о Тибете

— Помните, мой милый Ватсон, что когда вы оплакивали меня над Рейхенбахским водопадом, я прятался в расщелине, опасаясь раскрытия тайны моего чудесного спасения — и, вследствие этого, мести друзей к тому времени уже покойного профессора Мориарти. Когда вы ушли, я выбрался из расщелины и отправился в шале неподалеку, где меня ждали посланцы моего брата Майкрофта. С дипломатическим паспортом на другую фамилию я уехал в Норвегию, где некоторое время серьезно лечил правую руку, которую мне ранил полковник Моран. Спустя три месяца, когда мои раны уже достаточно зажили, меня в моем скромном убежище навестил Торвальдсен, руководитель норвежской секретной службы.

— Дорогой Холмс! — сказал он мне. — Я бы никогда не осмелился вас потревожить, если бы не получил разрешение на это от вашего брата — и моего близкого друга — Майкрофта Холмса. Вы известны как лучший в Европе детектив-консультант — так не откажете ли мне в небольшом совете?

— С удовольствием! — ответил я. Признаться, мне порядком надоело вынужденное бездействие, а жидкого кокаина в Норвегии не достать ни за какие деньги.