Череп под кожей

– Удивительный человек! В военном училище Сандхерст у нас был парень, который пил примерно так же. Он мог месяцами оставаться трезвым, а потом неделю ходить как помешанный. Его зацепило торпедой в Средиземном море зимой сорок второго. Погода тогда выдалась ужасная. Его подобрали с плота через три дня. Он выжил один из всего экипажа. И объяснил это тем, что замариновался в виски. Думаете, Горриндж дает Мунтеру ключ от винного погреба?

– Полагаю, что нет. – Похоже, Айво развеселился.

Сэр Джордж заметил:

– Исключительно удобно: дворецкий, которому нельзя доверить ключи. И все же, наверное, какую-то пользу он приносит. Он явно предан Горринджу.

Айво спросил:

– Что с ним случилось? Я имею в виду вашего друга.

– Он умер, упав в свой собственный бассейн. Туда, где было неглубоко. Разумеется, в тот момент он был пьян.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем вернулись Эмброуз и Саймон. Корделия удивилась бледности юноши. Только лишь участие в обезвреживании пьяного мужчины не могло настолько его ужаснуть. Эмброуз сказал:

– Мы уложили его спать. Надеюсь, он успокоился. Приношу свои извинения за этот выпад. Я и не представлял, что Мунтер способен на столь зрелищное представление. Кто-нибудь может передать мне корзину с фруктами?

После ужина все собрались в гостиной. Миссис Мунтер так и не появилась, и они сами наливали кофе из стеклянного кофейника, стоявшего на буфете. На небе сияла полная луна, и весь горизонт заволокло серебристой дымкой, а несколько звезд в вышине пронзили черно-синее полотно ночного неба. На море бушевал шторм. Было слышно, как буруны разбиваются о каменную пристань, а вдалеке шепчут волны, с шипением лаская галечный пляж. Единственным лишним звуком были приглушенные шаги. Здесь, в тишине, подумала Корделия, легко поверить в то, что ничто не имеет значения: ни жизнь, ни смерть, ни насилие, ни боль. Вид месива из плоти и запекшейся крови, которое когда-то было лицом Клариссы, казалось, вечно будет стоять у нее перед глазами. Но теперь этот образ стал нереальным, словно из другого измерения. Это ощущение было настолько сильным, что ей приходилось вновь и вновь повторять себе, зачем она здесь и что ей предстоит сделать. Выйдя из транса, она услышала голос Эмброуза. Он обращался к Саймону:

– Можете поиграть на фортепиано, если хотите. Думаю, полчаса музыки не оскорбят чьих-либо чувств. Только выберите нечто среднее между попурри для мюзик-холла и «Похоронным маршем» из «Саула».

Не ответив, Саймон направился к инструменту. Корделия последовала за ним, наблюдая, как он садится, склонив голову, и молча разглядывает клавиши. Потом он вдруг ссутулился, опустил руки и принялся играть тихо, но уверенно, и она узнала медленные ритмы Бетховена из концерта «Император».

Эмброуз крикнул с террасы:

– Банально, зато подходит.

Он играл хорошо. Звуки, казалось, заполняли все пространство. Корделия подумала: любопытно, что он играет намного лучше теперь, когда Кларисса мертва. Когда он закончил пассаж, она поинтересовалась:

– Что теперь будет с вашим занятием музыкой?

– Сэр Джордж сказал, чтобы я не беспокоился. Я могу остаться в Мелхерсте и окончить школу, а потом пойти в Королевский колледж или академию, если поступлю.

– И когда он это сказал?

– Когда пришел ко мне в комнату, после того как нашли Клариссу.

Удивительно быстрое решение, подумала Корделия, при таких обстоятельствах. Она полагала, сэр Джордж будет переживать о другом, а не о карьере Саймона. Должно быть, юноша разгадал ее мысли. Он поднял глаза и быстро сказал:

– Я спросил его, что теперь со мной будет, а он ответил: волноваться не стоит. Ничего не изменится, и я смогу вернуться в школу, а потом поступить в Королевский колледж. Я был напуган и шокирован. Думаю, он пытался ободрить меня.

Не настолько шокирован, судя по всему, раз в первую очередь забеспокоился о собственной персоне. Тут она напомнила себе, что критика – удел недостойных, и попыталась выкинуть эти мысли из головы. В конце концов, это была естественная детская реакция на трагедию. «Что будет со мной? Как это повлияет на мою жизнь?» Разве не это волновало каждого? Он по крайней мере честно в этом признался.

– Я рада, если вы действительно этого хотите, – сказала Корделия.

– Хочу. Думаю, что и она этого хотела. Я не стал бы заниматься тем, чего она не одобряла.

– Нельзя жить, руководствуясь такими принципами. Вам придется принимать собственные решения. Она не стала бы делать это за вас, будь она жива. Глупо рассчитывать, что она поможет вам теперь, когда умерла.

– Но это ее деньги.

– Наверное, теперь это будут деньги сэра Джорджа. Но если его это не волнует, не вижу причин, по которым это должно волновать вас.