Череп на флаге

Брэдли любезно разрешил пленнику покинуть каюту и устроиться у фальшборта на баке, где Боб Флетчер натянул для него гамак.

Начальник вахты и вахтенные матросы, находившиеся на верхней палубе, отнеслись к появлению Барни с плохо скрытой враждебностью, но тронуть его никто из них не посмел. Придерживая раненую руку, он кое-как улегся, закрыл глаза и вдруг почувствовал легкое головокружение. Очевидно, оно явилось следствием нервных перегрузок, значительной потери крови и алкогольных возлияний. Приоткрыв глаза, Барни повернул голову в сторону четырехоконного фонаря, укрепленного на фор-марсе, и попытался сконцентрировать на нем свое внимание. Вокруг светящегося пятна тут же образовалось огненное кольцо. Находясь в непрерывном движении, оно то расширялось, то сужалось, и Барни, не в силах более смотреть на эту странную игру света, снова закрыл глаза.

Чтобы побороть головокружение, он попробовал восстановить в памяти события минувшего вечера и первой половины ночи. Он вспомнил, как к борту его бригантины подошла лодка с двумя странными пассажирами, один из которых, возбужденный мужчина в летах, назвался губернатором острова; мужчину сопровождала молодая девушка, которую он представил своей дочерью. «Неужели они были теми, за кого себя выдавали?» — эта мысль настойчиво вертелась в воспаленном мозгу капитана Барни, казнившего себя за то, что он, не поверив их объяснениям, не внял их мольбам и не предпринял срочных мер по спасению судна. «Да нет, — тут же оправдывал он себя, — я вовремя отдал приказ открыть огонь по разбойникам. Если бы не измена Джима Флая и не трусость моих матросов, пиратская шлюпка покоилась бы сейчас на дне бухты».

Повернувшись лицом к борту, Барни начал прислушиваться к гулким и частым ударам сердца. Неожиданно, словно призрак из мрака, перед его затуманенным взором возник силуэт женщины в белом. Он всмотрелся в черты ее бледно-лилового лица и похолодел — лицо напоминало смеющуюся маску смерти. Дрожь пробежала по его телу. «Не за мной ли?» — подумал он, пытаясь перекреститься, но отяжелевшая рука отказывалась повиноваться.

Маска-фантом перестала скалить зубы, покрылась алой вуалью и через несколько секунд растворилась. На смену ей, однако, немедленно всплыл образ той самой молодой особы, которая была представлена ему как дочь губернатора. Она смотрела на Барни широко открытыми глазами, и в них читалась такая безысходность, такая печаль, что он невольно почувствовал себя единственным виновником ее несчастья.

— Я спасу вас, — прошептал Барни, и тут же в ответ услышал:

— Благодарю, капитан! Только сначала позвольте мне спасти вас.

Пленник вздрогнул и, повернувшись на голос, открыл глаза.

Рядом с ним стоял бомбардир Эванс, темная фигура которого резко выделялась на фоне марса-огня.

— Это вы, Чарли?

— Он самый. Я же дал вам слово позаботиться о вашей безопасности, а слово надо держать.

— Не преувеличиваете ли вы степень угрожающей мне опасности?

— Знаете, капитан, есть хорошая поговорка: береженого Бог бережет, — ответил бомбардир. — Если мои опасения напрасны — что ж, я отосплюсь завтра днем. А если какое-нибудь псих вернется с приза на фрегат и, пользуясь темнотой ночи, пришьет вас? Вы думаете, Господь, когда призовет меня к ответу, не вспомнит об этом? Вспомнит! «Где ты был, Чарлз Эванс, когда убивали твоего школьного товарища? — Вот первый вопрос, который он задаст мне. — Ты обещал охранять его — и что же? Нарушил данное обещание. Этот грех почище всех прочих грехов, тобою совершенных, а посему, Чарлз Эванс, каналья, гореть тебе вечно в геенне огненной…».

— Перестаньте, дружище, — нахмурился Барни. — Что это вы фантазируете? Нам не дано знать, за какие грехи призовет нас к ответу Всевышний.

— Чего уж там, — вздохнул бомбардир, — в Библии все грехи наши перечислены… Печально, капитан, однако большинство из них — на мне, и с души моей их не снять.

Они помолчали, думая каждый о своем. Потом Барни спросил:

— Как долго вы собираетесь оставаться на этом острове?

— Зависит от обстоятельств, — последовал уклончивый ответ.

— А что стало с гарнизоном здешнего форта?

— Часть солдат изменила королю и перешла на нашу сторону, остальные заперты в бараках.

Желая прояснить для себя еще один вопрос, капитан поинтересовался:

— Правда ли, что мужчина, искавший спасения на моем судне, — губернатор Генриетты, а находившаяся при нем молодая леди — его дочь?

— Так оно и есть, — кивнул Эванс. — Они сбежали от нас вечером того же дня, когда мы захватили крепость. Но, как заметил наш штурман, провидению было угодно вернуть их обратно.

— Очевидно, вы надеетесь получить за них солидный выкуп?

— Безусловно. Причем сэр Генри сам подсказал нам, как это сделать.

— Неужели? — Барни, заинтригованный, хотел знать подробности.

— Да. Только вопросов на сей счет задавать не надо, — Эванс понизил голос и добавил: — Я связан с моими компаньонами определенными обязательствами, капитан. Есть тайны, разглашение которых карается смертью.