Череп колдуна

- Ты видел это место? - требовательно спросил он ровным голосом.

- Мне... о нем рассказывали, - хрипло ответил Оуэн и прикусил губу. Продолжайте, пожалуйста.

- Но у этого бессмертия была своя цена, - вновь заговорил Хургин, - и цена эта - человеческая жизнь. Чтобы питать эту новую форму бытия, требовалась хотя бы одна человеческая жизнь в день. Ежедневное убийство: они питались, как волки, убивая людей. Но это не останавливало их: ведь они были высшие, и у них была власть. Крестьяне, рабы, простолюдины - жили, чтобы служить их нуждам, могли и умереть для их нужды. Тогда, в годы величия царства, у них всегда были пленники и рабы. Я ведь уже говорил, что народ этот был в большой силе на побережье Древнего моря.

Зельза побледнела и вздрогнула.

- Что это за жизнь, - тихо и потрясенно заговорила она, ясно вспомнив виденную ею самою картину, - кровь детей...

- Дети, старики, молодые, кто угодно, - продолжал Хургин. - Не стесняйся, дитя, своего ужаса. Все, кто узнавал об этом, испытывали страх. Мы, основатели Братства, тоже его пережили. Многие пытались бороться. Были и войны в царстве, гражданские войны, долгие и жестокие. Некоторые служили своим хозяевам-вриколам из страха, из надежды быть допущенными в этот рай смерти... а вриколы были могущественные маги и знали толк в войне. Но под конец вся страна восстала против них, и все было уничтожено, все, кроме самого города, который они удержали до конца. До некоторой степени они и сейчас им владеют.

- Так, значит, эти... эти вриколы еще живы? - спросил Оуэн.

- Город есть и сейчас, - ответил Хургин. - Пустой и безжизненный, как череп. Дворцы и сады все еще стоят. И люди, что служат вриколам, есть еще там - они существуют как рабы и, конечно, как пища вриколов. Кое-кто из них - дуралеи вроде вас, кого слишком далеко завели истории о богатстве. Но много и таких, кто сохранил верность своим господам до конца. Человеческая природа непостижима: иногда люди готовы служить даже таким хозяевам, как вриколы, лишь бы не покидать насиженных мест.

- А вы, ваше Братство? - снова спросил Оуэн.

- Иногда нас еще называют Часовыми, - ответил Хургин.

При этом слове по спине Оуэна пронесся холодок узнавания. Внезапная, сдерживаемая ярость другого "я", все еще не ушедшая из глубин его сознания, зазвенела в ушах: "Часовые. Враги".

- Когда-то Братство имело много задач в государстве. Частично мы были врачами. Лечили больных, и одной из наших функций были церемонии над умершими. Затем мы нашли способ защищать наших пациентов от смерти, которая внезапно приходила по ночам, - смерти от вриколов. Мы открыли средство несовершенное, - но оно помогало. Однажды обнаружили, что если взять тело того, кто вот-вот должен сделаться вриколом, и побыть около него некоторое время... следя, чтобы лучи солнца постоянно светили на него... тогда наступает его истинная смерть. Вриколы умирали... как бы нерожденными. Так нас стали называть Часовыми, а мы проделывали это снова и снова. И хотя ничто не могло остановить тех, кто уже сделался вриколами, мы спасли многих.

- Я не вполне понимаю вот что, - вмешался Кайтай, - если им надо питаться таким жутким способом... будут ли они бессмертны, не получая еды? Могут они умереть, когда им нечем питаться?

- Что происходит с вриколом в отсутствие пищи - это гораздо хуже смерти. Призрачный двойник погибает, а врикол продолжает жить, не умирая, заключенный в недвижную, разлагающуюся оболочку смертного тела. А огонь, даривший некогда райское наслаждение, становится источником нескончаемых мучений. - Тут Хургин посуровел. - Многие из тех, кто стал вриколами, и не подозревали о том, что их ждет. Зато теперь нам все известно. Мы знаем, что лучше пожелать другу смерти, чем этого. Даже если смерть действительно есть конец всему, без всякой надежды, навсегда... смерть все-таки лучше.

- А серебряные наконечники...

- Когда серебро поражает призрачного двойника или само тело врикола, двойник гибнет, и врикол переходит в то состояние, которое я вам уже описал. Однако, не имея двойника, врикол не может питаться, передвигаться, убивать. А призрачный двойник может существовать только в пределах города.

- И вправду жутко, - сказал Оуэн, теребя бороду и задумчиво глядя Хургину в лицо. - Значит, по-вашему, если мы пойдем к побережью, мы можем стать теми, кого называют вриколами?

- Если на обратном пути вы попадете сюда, наши люди будут уверены, что вы, пускай невольно, несете с собой эту заразу, - отвечал Хургин. - Или сами сделаетесь вриколами, или они обманом заставят вас помочь им выбраться из этого города в большой мир. Нам известно, что они хотят этого больше всего на свете. Ведь им всегда мало их зловещей пищи.

Последняя фраза повисла в нагретом воздухе, как ледяной туман. Хургин продолжал: