Читаем Череп императора полностью

Профессор слез с подоконника, подошел к книжному шкафу со стеклянными дверцами и, покопавшись внутри, извлек оттуда тоненькую брошюрку.

— У меня была аспирантка. Ирочка Ляпунова… Она занималась той же самой темой, что и Кострюков, книжку вот выпустила. Красивая была, совсем молоденькая и удивительно талантливая. Нас с ней в университете так и звали — Тяпа и Ляпа. У меня же фамилия Толкунов, а у нее Ляпунова — понимаете? Я, дурак старый, даже приударить за ней думал. Все были уверены, что мы поженимся… В прошлом году она поехала в Тибет собирать материал для кандидатской и там погибла… Иринка-блондинка. Двадцать три года — удивительно глупая смерть. Если хотите, можете взять почитать эту книгу. Здесь все изложено довольно подробно. Как раз по интересующей вас теме.

Он протянул мне брошюрку и вернулся на свой подоконник.

— Спасибо, профессор, обязательно почитаю.

— Пожалуйста. Почитайте… Надеюсь, вы понимаете, в какую историю влезаете.

Вот те раз! На мгновение мне показалось, что я неверно его расслышал.

— Что вы имеете в виду?

Профессор Толкунов долго и пристально смотрел на меня поверх своих дурацких очков в роговой оправе. Он больше не казался мне потешным Гаргантюа. Он сидел сгорбившись, безвольно опустив руки, и от него веяло тоской. Безысходной, огромной, как небо, тоской. Даже и не тоской, а отчаянием, всей величины которого мне не дано было даже представить.

— Что вы имеете в виду, профессор? — повторил я.

— Да нет, ничего особенного, — наконец ответил он. — Так, мысли вслух. Вы же специальный корреспондент (слово «специальный» он как бы подчеркнул, отчего оно прозвучало как ругательство), вы сами решаете, что именно вам расследовать. Вот и расследуйте на здоровье. Только имейте в виду — многие что-то в последнее время интересуются историей Джи-ламы. Очень многие.

— Кто, например?

— А то вы не знаете? — усмехнулся профессор. Он слез с подоконника и не торопясь заходил по кабинету в проеме между шкафом и письменным столом. — Хочется вам в этой истории покопаться — копайтесь на здоровье. Только вот что я вам скажу. Первым в Европе Джи-ламой стал заниматься Кострюков, еще в начале тридцатых. Написал диссертацию, съездил в экспедицию. А в конце тридцатых его расстреляли. Вместе с семьей и всеми членами его тибетской экспедиции. Потом, уже в шестидесятых годах, немец один заинтересовался его диссертацией. Помню, всё письма писал в Кунсткамеру, вышлите, мол, фотографию мощей. Немец этот умер от рака в том же году, как начал разрабатывать эту тему. Буквально за полгода сгнил живьем на глазах у изумленных докторов. А уж потом Ирочка, аспирантка моя, подхватила, так сказать, эстафету. Собирала в Тибете этнографический материал, поехала в горы и там сорвалась с утеса. Говорят, разбилась так, что даже и собирать было нечего.

Я слушал профессора и внутренне холодел. К его списку я мог бы добавить как минимум еще одну жертву — продырявленного в «Мун Уэе» китайца Ли.

— Только, умоляю, не рассказывайте мне про проклятия фараонов, — попытался усмехнуться я.

— При чем здесь проклятие? — устало вздохнул профессор. — Скорее всего это случайности… Вот только странно, что вокруг этого дела происходит столько необъяснимых случайностей.

— То есть вы отговариваете меня заниматься этим делом? — бодреньким тоном уточнил я. Не скрою, липкий ужас, волнами распространявшийся по кабинету от профессора, начал потихоньку подбираться и ко мне.

— Я ни от чего вас не отговариваю, — глядя мне прямо в глаза, сказал профессор. — И вообще имею в виду не вас. Я говорю о себе. Мне нужна помощь, а к кому обратиться, не знаю. Я мог бы многое рассказать, я ведь не идиот, прекрасно понимаю, ктоза всем этим стоит, но — верьте не верьте, а что-то боюсь я в последнее время этой темы. Боюсь, и все тут. До дрожи в коленях боюсь.

Когда я выходил из его кабинета, то на секунду задержался на пороге и обернулся. Профессор все так же, сгорбившись, сидел на подоконнике. Посеревшая кожа, опухшие веки, ощутимо дрожащие руки сложены на огромном животе…

И еще долго у меня перед глазами стоял его взгляд. Бездонный взгляд затравленного зверя.

9

Ну и книжечку дал мне почитать чокнутый профессор Александр Сергеевич Толкунов.

Я лежал на любимом диване, вполуха слушал музыку и, прихлебывая светлый «Хейнекен» из железной банки, курил сигарету за сигаретой. Уже третий час я не мог оторваться от профессорской брошюрки.

Сперва я не понял, какое отношение имеет эта брошюрка к тому, о чем мы с профессором говорили. Называлась книжица «Загадки Джи-ламы». Название, очевидно, показалось автору чересчур завлекательным, и дабы не упрекали его, автора, в пристрастии к бульварным трюкам, книжечка была снабжена подзаголовком, выдержанным во вполне академическим тоне: «Экскурс в историю Цоган-толги (экспоната „Белая голова“) единица хранения № 3394, Государственного музея антропологии и этнографии им. Петра Великого)».

Перейти на страницу:

Похожие книги