Череп императора

Я посоветовал ирландцам подождать официантку. Они плюхнулись на стулья и запыхтели сигаретами. В зале было довольно тесно и страшно накурено. Завсегдатаи в остроносых сапогах и «рэйбановских» солнечных очках проплывали среди облаков дыма, как айсберги в тумане. Минут через пятнадцать на сцену вышли музыканты местной рокабильной группы. «Байкеру Паше из-за столика у окна посвящается», — возгласил контрабасист и принялся лениво терзать струны инструмента.

Брайан, куривший уже третью сигарету подряд, подробно изучил все висевшие на стенах плакаты и показал мне пальцем на один, изображавший тощего бородатого мужчину с глазами тихого пьяницы.

— Знаешь, кто это?

— Нет.

— Это Чарльз Мэнсон. Ты знаешь Мэнсона?

— Что-то слышал. Он убийца, да? Его бандиты зарезали актрису, игравшую в кино мать Антихриста. Он что, до сих пор жив?..

— Чарльз Мэнсон — революционер, — обиделся Брайан. — Он пытался спасти этот мир, очистить его от скверны. Его отряд начал психоделическое наступление на Систему…

— Ничего подобного, — встрял Мартин. — Мэнсон был откровенный сатанист. Его преступления носили чисто ритуальный характер.

Я курил, пускал кольца дыма и слушал, как ирландский радикал и ирландский же оккультист спорят насчет того, кто из них имеет больше прав записать свихнувшегося маньяка Мэнсона в свои учителя… Чудеса, да и только.

Минут через десять спорить парням надоело. Еще через пять им надоело ждать. Официантка так больше и не появилась.

— Слушай, Илья, — взвыл Брайан, — нет больше сил — пойдем отсюда хоть куда-нибудь.

Я пытался объяснить, что такая задержка здесь в порядке вещей, что официантка появится, обязательно появится, просто «Хара-Мамбуру» имеет свою неповторимую атмосферу и торопиться здесь не принято, — не помогло ничто. Парни хотели выпить, и остаться здесь их не могли заставить никакие на свете «неповторимые атмосферы». Не помогло даже то, что до выступления стриптиз-команды «Отвислые сиськи» оставалось всего сорок минут.

— Ну хорошо, — сдался я. — Пойдемте так пойдемте. Давайте только сразу решим куда.

— Куда угодно, но только пусть там не заставляют по сорок минут ждать пива!

— И чтобы без обидных кличек, — добавил Мартин. — Безо всяких там «больших Бенов».

Я посмотрел на часы. Двадцать минут третьего.

— Можно было бы пойти в один хороший бар, но это довольно далеко.

— Давайте пойдем куда-нибудь поближе. Только умоляю — поскорее.

— Из «поближе» здесь неподалеку есть только гей-клуб.

— Пошли в гей-клуб, — махнул рукой Брайан.

— Погоди, — попытался вмешаться Мартин. — А можно заранее узнать, как там в этом гей-клубе внутри?

— Да ладно тебе, — сказал Брайан. — Выпьем по кружечке, а дальше будет видно. Не понравится — двинем куда-нибудь еще.

И мы отправились в гей-клуб. Вообще-то в Петербурге есть несколько гей-клубов, и каждый — совершенно не похож на остальные. Есть среди них абсолютно закрытые, попасть в которые с улицы — вещь неслыханная. Тамошних завсегдатаев хозяева радуют экстремальными садомазохистскими шоу, и любого желающего могут взять и, например, привязать вверх ногами к неструганой доске, а потом до крови высечь розами. Клуб «Первомай» к таким не принадлежал. Роскошные интерьеры старинного особняка, убаюкивающая музыка, зеркала во всю стену, вежливый — я бы сказал даже «ласковый», да уж больно двусмысленно в данном контексте это слово звучит — охранник! Единственная необычная деталь — объявление о том, что в «Первомае» запрещена любая фото- и видеосъемка.

— Слушай, а почему этот клуб называется «Первомай»? — спросил Брайан, когда мы заплатили за вход и устроились наконец на плюшевом диване у самого бара. — Местные геи как-то связаны с рабочим движением?

— Да нет, — усмехнулся я, — все проще. Раньше в этом здании располагался Дом культуры «Первомай». Вполне стандартное название безо всякого идеологического подтекста. Дом культуры закрыли, а название осталось. Сейчас так происходит сплошь и рядом. У меня в Купчине есть казино «Большевичка». Никто не удивляется.

— Жаль, — расстроился Брайан. — Я думал… Вообще, геи — очень революционная прослойка общества. В 74-м в Лос-Анджелесе они построили баррикады и камнями забросали полицию… Жаль, что тогда я был еще очень молодой и не мог во всем этом поучаствовать.

— Ты не революционер, Брайан, ты просто хулиган, — сказала Дебби. — Скажи прямо: тебе хочется не рабочей борьбы, а просто бить окна и бросать камни в полицейских.

— Может, и так, — довольный собой, кивнул Брайан, — но все-таки геи, евреи и студенты — это основа любой революции… Среди большевистских лидеров…

— Ты посмотри по сторонам, кто здесь станет участвовать в твоей революции?