Череп грифона

— Итак, — хрипло проговорил Птолемей, — вы утверждаете, что вовсе не обсуждали с этим человеком цену, за которую его от меня увезете?

— Верно, господин, — ответил Соклей. — Кроме того, даже если бы мы с братом и захотели его увезти — а мы этого не хотели, как повторяем снова и снова, — мы не смогли бы выйти в море с Полемеем на борту.

Над головой Птолемея затрещал факел. Солнце село, но благодаря факелам и лампам в андроне резиденции правителя Египта было светло почти как днем.

Птолемей подался вперед, обратив волевое, с резкими чертами лицо к двум родосцам.

— А почему нет? — спросил он.

— Потому что у нас пробоина и течь, вот почему! — воскликнул Менедем, выйдя из себя. — Если не веришь, спроси любого из своих плотников. Мы обхаживаем их уже почти месяц, но они плюют на нас — они слишком заняты починкой твоих проклятых судов, чтобы хоть на обол заботиться о других!

Соклей боялся, что его двоюродный брат заговорил слишком смело, но Птолемей лишь кивнул и заметил:

— Ты высказал без утайки все, что у тебя на уме, так ведь?

— Да, господин, — ответил Менедем. — Если бы мы могли починить судно, нас бы уже давно здесь не было, и тогда тебе не пришлось бы гадать, не вступили ли мы в сговор с племянником Антигона.

— Предположим, я спрошу своих плотников, заглядывали вы к ним или нет? — сказал Птолемей.

— Клянусь египетской собакой, давай! — выпалил Менедем, и снова Соклей подумал, что это, пожалуй, лишнее — прибегать именно к такому проклятию, стоя перед правителем Египта.

— Твои люди скажут тебе, что мы надоедали им, как вши в волосах, — продолжал Менедем.

— Хе. — Птолемей задумчиво почесался. — У меня бывали вши пару раз — даже больше. Я ненавижу этих маленьких ублюдков.

Он кликнул одного из своих людей — воина, а не слугу — и негромко с ним заговорил. Парень кивнул и поспешно вышел.

— Посмотрим, сказали ли вы правду, — продолжал Птолемей.

Он, видимо, ожидал, что родосцы встревожатся. Но Менедем ответил только:

— Прекрасно.

— И что теперь будет с Полемеем? — спросил Соклей — эта мысль сейчас занимала его в первую очередь.

Птолемей нахмурился.

— Этот шлюхин сын пытался переманить моих офицеров милыми речами и взятками. Я подобрал его, шелудивого бродячего пса, и вот как он со мной обошелся? Он больше не получит от меня ни единого куска, только глоток: завтра негодяй выпьет цикуту. — Он обратил на Соклея грозный взгляд. — И что ты об этом думаешь?

— Могу я посмотреть, господин? — выпалил тот.

— Что? — Птолемей изумленно заморгал. Уж такого ответа он никак не ожидал. Он уставился на Соклея еще мрачнее. — Зачем?

Соклей пожалел, что ляпнул, не подумав. Он постарался ответить, тщательно подбирая слова:

— Видишь ли, я учился в афинском Лицее и знаком с людьми из Академии, из той самой школы, которую основал Платон. А еще я читал в истории Платона о том, как умер Сократ. Мне бы хотелось увидеть такое самому, если можно.

— Я тоже читал «Федона», — сказал Птолемей, и теперь настала очередь Соклея удивиться: правитель Египта был похож на воина, а не на человека, изучающего философию.

И Птолемей удивил его снова, продолжив:

— Этот человек божественно пишет.

— Д-да, — запинаясь, ответил Соклей: он изумился не потому, что был не согласен, а потому, что не кто иной, как грубоватый Птолемей, высказал такое мнение.

Находясь все в том же расположении духа, правитель Египта вздохнул и проговорил:

— Хотел бы я с ним встретиться. Мне было девятнадцать или двадцать, когда он умер, но я не добрался до Афин до… в общем, я попал туда позже.

«До битвы при Херонее, имел он в виду, — понял Соклей. — До той битвы, в которой Филипп Македонский сокрушил мощь Афин».

Он пристально посмотрел на правителя Египта. Битва при Херонее произошла за три года до рождения самого Соклея. Столько всего случилось с тех пор — поразительные завоевания Александра Великого, войны его преемников, — что видеть человека, который тогда сражался, само по себе уже казалось удивительным.

«А ведь этот человек всего на несколько лет старше моего отца», — напомнил себе Соклей. Но Птолемей побывал в стольких местах и сделал так много…

Мысли самого правителя Египта текли в другом направлении. Он погрозил пальцем и сказал:

— Я тебя предупреждаю, на деле все это не так мило, как рассказывает Платон.

— Господин? — Потерявшись в своих размышлениях, Соклей упустил нить беседы.

— Я имею в виду отравление цикутой, — пояснил Птолемей. — Ты уверен, что хочешь это видеть?

— О, — отозвался Соклей и после раздумья добавил: — Да. Да, хочу. Я… мне хотелось бы знать, через что прошел Сократ.

— А, — сказал Птолемей. — Это я могу понять. Может, это и глупость, но я могу такое понять. Ладно, юноша. Я держу племянника Антигона в соседнем доме. Приходи туда завтра рано утром, и ты увидишь то, что хочешь увидеть. Но смотри не опаздывай, мои люди не станут ждать. Договорились?

— Договорились, — сразу ответил Соклей. — Спасибо, господин.

— Не благодари меня, пока не узнаешь, на что ты себя обрек. — Птолемей повернулся к Менедему. — А как насчет тебя? Ты тоже хочешь посмотреть на смерть Полемея?

Менедем покачал головой.