Череп грифона

— Посмотри сам. — Соклей положил монеты ему на ладонь.

В угасающем свете Менедем поднес их поближе к глазам.

— Тетрадрахма из Коринфа. И на ней — красивый Пегас. А вторая тетрадрахма — из Эгины. Очень мило, я всегда рад получить «черепах», потому что они такие тяжелые.

— Ты заметил в этой «черепахе» что-нибудь необычное? — спросил Соклей.

— Не заметил. — Менедем вгляделся внимательней. — Да у нее панцирь без узора.

— И плавники, а не лапы, — добавил его двоюродный брат. — Это морская черепаха, а не сухопутная. Эгина не чеканила такие деньги со времен персидских войн. Хотел бы я знать, как тут очутилась эта монета.

— Я бы не удивился, если бы оказалось, что прапра… пять раз прадедушка этого парня украл ее у жителя Эгины, и с тех пор она тут валялась, — ответил Менедем. — Я рад, что он убрался с моего судна. Ты заметил, как от него воняет?

— Да разве я мог не заметить! — Соклей забрал у брата монеты. — Но каким бы способом парень ни получил это серебро, оно не воняет.

— Верно. — Теперь пришла очередь Менедема посмотреть на запад, в сторону Афин. — Нам предстоит провести в море еще пару ночей.

— Думаю, так будет лучше, чем идти снова через Киклады, — сказал Соклей. — В тех водах слишком много пиратов, и рано или поздно мы бы наткнулись на пиратское судно, которое предпочло бы сражаться.

— Вот и я так думаю. — Менедем снял хитон и бросил на палубу юта. — А теперь можно и поспать.

* * *

Когда Менедем на следующее утро проснулся, выпутался из гиматия и встал у борта, чтобы помочиться в воду гавани Патмоса, он издал негромкий восхищенный возглас. Ветер дул с северо-востока, сильный и ровный, внушая уверенность, что он продержится весь день.

Иногда Менедем ошибался в своих прогнозах, но такое случалось нечасто.

Диоклей поднял на него глаза, сидя на скамье, на которой провел ночь.

— В такой день хочется поскорей выйти в море, — сказал келевст.

— И я подумал о том же, — отозвался Менедем.

Небо на востоке порозовело, но солнце должно было встать только некоторое время спустя.

Менедем посмотрел на Соклея, все еще храпящего на палубе юта, и пошевелил двоюродного брата ногой. Тот задохнулся, что-то возмущенно пробормотал и открыл глаза.

— Это еще что за шутки? — негодующе вопросил он, садясь.

— В чем дело? — Менедем был олицетворением невинности. — Ты хочешь отправиться в Афины?

— Я хочу, чтобы ты отправился к воронам. — Соклей вскочил так быстро и с таким свирепым видом, что Менедем подумал, уж не предстоит ли им драка. Но потом гнев в глазах Соклея угас. — Замечательный ветер, правда?

— Мне нравится, — ответил Менедем. — И келевсту тоже нравится. И я не могу себе представить человека, которому было бы жаль уходить с Патмоса.

— Хорошо. — Соклей, не одеваясь, подошел к борту, как поступил недавно и Менедем, а вернувшись, сказал: — Тогда давай будить моряков.

Диоклей уже принялся будить тех, кто к этому времени не проснулся сам.

Все позавтракали хлебом и оливковым маслом, выпили разбавленного вина и, когда солнце выползло из-за горизонта, подняли якоря. Им даже не пришлось грести, чтобы выйти из гавани: гавань открывалась на запад, и ветер вынес из нее «Афродиту», едва парус спустили с рея.

Менедем через плечо наблюдал, как Патмос становится все меньше. Если бы он вел акатос прямо на запад, он бы прошел через Киклады в третий раз за нынешний навигационный сезон. Но вместо этого Менедем стал работать рулевыми веслами, поворачивая судно к северу, чтобы пройти между Икарией по правому борту и Миконосом по левому. Они двинулись на северо-запад — мимо островов Теноса, Андроса и Эвбеи. Менедем повел «Афродиту», сильно уклоняясь к востоку, к середине Эгейского моря.

За весь день на глаза им не попалось ни одного судна, и Менедема это вполне устраивало.

— Завтра к вечеру или рано утром послезавтра мы сможем проскользнуть по каналу между Андросом и Эвбеей и добраться до Афин, — сказал он.

— Хорошо. Просто замечательно, — отозвался Соклей. — Ты был прав: здесь, посреди моря, не встретишь много судов.

— Нет гарантии, что мы не попадем в беду, — заметил Менедем. — Но здесь меньше шансов в нее попасть. И мы ни разу не потеряем из виду землю, как это бывало по пути в Великую Элладу, поэтому всегда будем знать, где находимся.

— В Эгейском море трудно потерять из виду землю, — сказал Соклей. — А в ясный день и вовсе невозможно.

— Дальше к северу — запросто. Там есть большой переход от Лесбоса к Скиросу. Но в других местах… — Менедем покачал головой. — Да, не думаю, что мне бы такое удалось.

Некоторые моряки насадили на крючки наживку — кусочки хлеба и сыра — и забросили удочки в море. Они поймали несколько небольших рыбешек и пару макрелей. А потом, как раз когда Менедем уже собирался приказать бросить якоря, Москхион вытащил роскошную жирную барабульку.

— Сегодня вечером многие будут набиваться к нему в друзья, — сказал Соклей.

— Верно, — согласился Менедем. При виде великолепной рыбы у него потекли слюнки. — Надеюсь, я и сам буду другом Москхиона нынче вечером. — Последние слова он нарочно произнес погромче — как у всех капитанов, голос у него был зычный.