Чердынец

Перебирая у себя в голове имеющееся, я понял, что никакой особой памятью перенос меня не наградил! Что-то помню, но больше — не помню. События детства сейчас для меня — это не то, что произошло вот-вот, недавно, а, как и ранее, — очень и очень давно! Что-то помнится довольно ярко, что-то — смутно, самое больше поле — все серое, ни хрена не помню! Причем вспоминается вовсе не обязательно — что-то нужное и важное, а так — что тогда пацану по какой-то причине запомнилось.

Нет, так-то — против природы не попрешь, и факт, что мои, как их там… ну те, которые в голове — синапсы или еще какие косинусы… — работают вполне себе хорошо, четко, по-детски быстро и четко, да. То есть нынешняя память, быстрота мышления — радуют, но и только! Гением, или человеком с абсолютной памятью я не стал. Печально!

Зарядкой я продолжил заниматься. Никуда ходить не надо, а занять себя — нужно. Иначе детская «шилопопость» покою не даст!

По моей просьбе, Катюшка притащила мне из нашего дома все учебники за пятый класс. Какой фурор моя просьба, а потом и сидение за учебниками произвели среди родных — что ты!!! Даже мама внепланово принеслась, посмотреть, все ли со мной в порядке, не чокнулся ли ее сына совсем! И бабуля периодически заглядывает в комнату, хочет убедится, не почудилось ли ей.

И я стал просматривать учебники, чтобы понять — насколько я дебил, или все же есть надежда? Нечего толком не понял — пробелы в знаниях просто огромные. Ну — нечего не придумал и уселся изучать учебники заново. Потом еще потребовал себе тетрадей, чтобы выполнять упражнения письменно. Ага, здесь еще вообще-то пишут перьевыми ручками, вот мне и нужно наработать моторику. Точнее, моторика-то есть, только какая-то неосознанная. И почерк! Да — и почерк поправить, если возможно. А то — прямо вот слезы на глазах, глядя на мои каракули!

Это я переборщил, мне кажется. Даже батя, по приезду из командировки, зашел попроведовать, поглядел на все эти стопки книг и тетрадей, спросил:

— Ты, Юрка, как себя чувствуешь? Как голова? — и смотрит так изучающе, чуть с жалостью.

— Бать! Ну что Вы такие странные? То все Катьку мне в пример приводили, а как я решил за ум взяться, все удивляетесь, да смотрите на меня как на чокнутого? — я делаю обиженную физиономию.

— Да нет… Так-то это, конечно, хорошо… Только вот как-то не понятно — батя явно озадачен.

— Вот стану отличником, и как начну вас каждый день радовать, да радовать! Вот тогда вы и поймете, кого потеряли, когда заставляли меня учится! — насупливаю брови, и снижаю голос до мрачно-предвещающего.

— Ага… шутишь… ну — значит не все так плохо! — батя хмыкнул, потрепал меня по волосам и вышел.

Делая перерывы, для смены вида деятельности, выходил на улицу, делал разминку, да дедам помогал, по мере сил и умений. Но те — не всегда дома сидят. Те еще шаромыги — то на рыбалку, то еще куда. Даже откровенно хреновая погода их не останавливает!

Вот чтобы так не жить, а? — сидишь, занимаешься нужным делом — учишься. Физкультура опять же, здесь тебе и покормят вкусно, а после обеда даже можно поваляться, подремать!

Что еще стал за собой замечать — есть стал прямо как не в себя! Лопаю и лопаю, что бабушка не даст. Даже она стала удивленно поглядывать и вечером рассказала маме.

— Ну чему Вы удивляетесь? Организм растет, пищи требуется много — радоваться должны! — я пытаюсь как-то успокоить родных.

— Да так-то ладно! Просто раньше тебя из-под палки есть заставлять приходилось, а сейчас — вон сам как наворачиваешь! Ну да — все на здоровье! — бабушка в раздумьях.

— Я по телефону с Натальей Ивановной разговаривала, — это уже мама, — практику тебе отрабатывать не нужно, поставят так, по болезни.

«Ага, значит она с нашей классной разговаривала. Ну что ж — это даже и лучше, времени больше будет, разные вопросы решать».

Но мама тут же огорошила:

— Юрка! Ты же помнишь наш разговор про огород? Я с Верой Павловной еще раз говорила, все в силе. Тогда ты с первого июня идешь на огород!

«Вот же блин! Раскатил губу — времени свободного… Ага!»

В настоящее время, да и до конца Союза, было повсеместно распространенным явлением, что подростки в летнее время работали в разных местах, на разных предприятиях. Это было — нормально! Никто не заставлял, но и неработающих летом подростков было — явное меньшинство. Кто-то, может быть, по здоровью, у кого-то другие дела и занятия — поездка в пионерлагерь, к примеру!

У детей была возможность помочь родителям, или просто — заработать себе на что-то. Кто-то копил на велосипед или мопед, кто-то еще чем-нибудь увлекался. И это — не считая работы по дому, помощи по хозяйству, да! А потом это стало редкостью — вот и получили поколение рукожопых никчемушников.