Чемодан пана Воробкевича. Мост. Фальшивый талисман

Отсутствие капитана и поведение каноника обеспокоили его. Убедившись, что отец Валериан, как всегда, пошел домой обедать, Ступак позвонил Левицкому и попросил помощи.

— Возможно, капитан напал на что–нибудь любопытное, — рассеял его опасения полковник. — Вам будет помогать лейтенант Синичкин. Поддерживайте со мной связь.

В пять часов каноник не пошел, как обычно, к вечерней службе. Не было его и в шесть, и в семь. В половине восьмого Ступак снова связался с Левицким.

— А может, — высказал предположение полковник, — он заболел?

— Вряд ли… — Ступак рассказал, как отец Валериан живо петлял по улицам.

Полковник не перебивал его, только хмыкал в трубку. Выслушав, спросил:

— Вы, очевидно, видели, как капитан вошел в собор?

Ступак выдержал паузу.

— Конечно.

— И не выходил оттуда?

— Я пошел за каноником в три двадцать, До этого момента капитан оставался в соборе.

— Ну–ну… — недовольно буркнул Левицкий. — Позвоните мне через час.

В половине девятого Ступак доложил, что каноник все еще дома. Полковник приказал:

— Приезжайте в управление. Сейчас подменим вас.

В начале десятого Ступак вошел к Левицкому. В кабинете было накурено — кроме хозяина сидели полковник Трегубов и один из начальников отделов — майор Груздев.

— Как же вы потеряли товарища? — полушутя спросил Груздев, но посмотрел хмуро.

— Мне было приказано в любом случае следить за каноником Долишним, — вытянулся Ступак. — Не было оснований для нарушения приказа.

— Вы действовали правильно, — похвалил Трегубов. — Когда капитан Кирилюк вошел в собор?

— В половине первого началось венчание. Капитан пошел следом за гостями молодых.

— После венчания народ оставался в соборе?

— Может, несколько человек. Все разъехались…

— Собор заперли?

— Нет.

— Другого выхода нет?

— Единственный — на Карпатскую улицу.

— Садитесь, лейтенант, — пригласил Левицкий. — Итак, картина такая. Сейчас около десяти. Капитан Кирилюк исчез девять часов назад. Уверен, что, если бы у него была малейшая возможность связаться с нами, он так бы и поступил. Трудно делать прогнозы, но думаю: с капитаном что–то случилось.

— Не напали же на него в соборе!.. — поморщился Трегубов. — Такого у нас еще не бывало.

Левицкий нервно потушил сигарету:

— Не нравится мне поведение каноника. Явно создает себе алиби. И еще одно. Расскажите, лейтенант, как вел себя каноник, возвращаясь домой.

Ступак, стараясь ничего не пропустить, рассказал обо всем, что видел. С минуту сидели молча. Первым высказался майор Груздев.

— Надо обыскать собор! — категорично сказал он.

— Ох как нежелательно, — покачал головой Трегубов. — Бандеровцы могут воспользоваться этим, начнут распускать всякие слухи…

— Что же делать? — перегнулся через стол Левицкий.

Трегубов поднял правую бровь.

— Без обыска не обойтись. Но это ох как нежелательно… — повторил он.

— Подождем до двенадцати, — предложил Левицкий. — Если умно провести операцию, никто не узнает, что мы побывали в соборе.

— Без каноника не обойтись, — возразил майор. — Болен он там или нет, а придется брать с собой. А может, капитан нащупал какой–то узелок и распутывает его?

— Позвонил бы, — заметил Левицкий. — За девять часов так или иначе, а успел бы сообщить.

Трегубов встал.

— Следует уладить некоторые формальности, — объяснил он. — Разрешение прокурора на обыск, ну и пригласить представителя управления по делам церкви. Вы обедали, лейтенант? — повернулся он к Ступаку.

Год был не очень–то сытный — первый послевоенный год, — и лейтенант мог перекусить только в управленческой столовой, а она работала до девяти. И все же Ступак отказался, хотя и невольно проглотил слюну.

Трегубов догадался.

— Давай, лейтенант, давай. — Взял его за плечо: — Пойдем, у меня есть НЗ — накормлю.

Дальше отказываться было неудобно, тем более что впереди долгая ночь, и кто его знает, как все обернется…

После часу ночи две оперативные машины остановились у переулка возле собора. Отец Валериан вылез в сопровождении чекистов в штатском. Ступак взял у него ключ и открыл тяжелые, кованые двери. Они даже не скрипнули, петли регулярно смазывали — в соборе был хороший хозяин.

Каноник включил свет. Несколько лампочек осветили центральную часть собора. Хоры и купол скрывала темнота, темно было и в притворе, и в боковых закоулках, и Левицкому все время казалось, будто на него из темноты смотрят десятки суровых лиц — смотрят и осуждают. Пожал плечами, словно сбрасывая с себя какую–то тяжесть, и подозвал каноника.

— Вам уже сказали, — начал он, глядя прямо в глаза священнику, — почему мы вынуждены поступить именно так и что наши действия не имеют целью осквернить храм. Надеемся на вашу искренность и желание всемерно содействовать органам власти.

Отец Валериан ощетинился.

— Я протестовал и протестую против этого незаконного акта, — зло сказал он, — и буду жаловаться!

— Законный он или незаконный, судить не вам! — резко ответил полковник. — Вы имеете право жаловаться, но сможете это сделать только завтра, вернее, — он взглянул на часы, — сегодня днем.

— Я очень болен, — начал каноник, — поднимать с постели больного человека негуманно.