Человек в отставке

Крымов. Это зависит от человека... (Раскрыв книгу, читает.)

«Нам ли с тобою
Жить в скорлупе,
В поезде ездить
В отдельном купе,
На самолете
В кабине сидеть,
Только в окошко
На землю глядеть?
Не умещается
Радостный мир
В тесном уюте
Наших квартир...».

Миша(обрадованно). Вот-вот... Я делал доклад о Николае Островском. Собственно, о Павле Корчагине... Помните место, где Корчагин хотел застрелиться, а потом отбросил пистолет... Он говорил: «До последнего вздоха»...

Нина(решительно). Миша, это литература...

Крымов. Это жизнь!

Миша. И я говорю — жизнь...

Нина(нетерпеливо). Пойдем заниматься!

Крымов. Друзья мои, подтянитесь к экзаменам!

Нина. Есть! Разрешите идти?

Нина и Миша уходят.

Елена Николаевна. Ну как?

Крымов. Занятный парень... Леля, во время войны Подрезов был мужественным, энергичным командиром... Неужели он стал инвалидом? Не могу себе представить.

Елена Николаевна. По письму видно, он настоящий человек.

Крымов(с раздумьем). Настоящий... И в то же время жена Коноплева за время его отсутствия перекочевала в дом Подрезова... (Смотрит на часы.) Вот что, Леля, тебе пора!

Елена Николаевна. Да, если сейчас выйду, успею.

Крымов. Иди, моя хорошая! (Ласково гладит руку жены.)

Елена Николаевна. Веди себя хорошо. (Уходит.)

Крымов лежит, закрыв глаза.

(Заглянув в комнату, тихо.) К тебе товарищ Толмачев.

Входит Толмачев.

Крымов. Андрей Александрович! Не здороваюсь — грипп!

Толмачев. Что это вы, Дмитрий Сергеевич, и болеть-то себе спокойно не дадите!

Крымов. Поправляюсь. Присаживайтесь.

Толмачев(садясь). Слушаю, Дмитрий Сергеевич.

Крымов. Вы Героя Советского Союза Подрезова знаете?

Толмачев. Состоит на учете.

Крымов. А что он делает?

Толмачев. Не могу сейчас ответить. Должен сам узнать.

Крымов. Узнайте. А сколько Героев Советского Союза у нас в городе? А как вообще демобилизованные офицеры живут? Как работают? Интересовались?

Толмачев. Как кто, Дмитрий Сергеевич... Есть которые работают, общественники, а есть и те, что вроде круглогодичных дачников, курощупами стали. Но, честно скажу, мы этих вопросов не касались, это по линии военкоматов проходит.

Крымов. Значит, мимо вас?

Толмачев. Не то чтобы мимо, но так, где-то около...

Крымов. Нам нельзя около. Мы должны знать каждого человека. Это офицеры в отставке... У них же столько опыта накоплено. Приходил ко мне один подполковник, раненый, без руки, бывший чемпион по лыжам. Предложил со школьной молодежью заняться... И не просто лыжами, а характерами их заняться.

Толмачев. Я знаю его.

Крымов. Генерал был один... В самом деле, что ему надо? Хорошая пенсия, семья, дети учатся... Так нет же! Дорожный специалист. Литературу читает. Недоволен нашими дорогами. Пришел с предложением, зарплаты не надо... Просто так... Сколько у нас людей таких! У каждого из них кладовая мудрости, опыта жизненного. Бери из этой кладовой, воспитывай молодежь, учи патриотизму. У кого-кого, а уж у этих людей патриотизм огнем закален. Каждого человека надо знать. Не через одного, а каждого.

Толмачев. Согласен, Дмитрий Сергеевич.

Крымов. Вот, согласен... А сами не всех знаете.

Толмачев. Да как-то считали раньше — это дело военкоматов.

Крымов. Наше дело. (Достав письмо Подрезова.) Вот это письмо проверьте. Подполковник Рябинин исключен из партии. У него отобраны ордена. Трижды ранен. В плену себя геройски держал. За что исключили? (Подает письмо Толмачеву.)

Толмачев. Но ведь не мы же его исключили?

Крымов. Не вы, но ему от этого не легче. Разберитесь с этим письмом. А за что исключили художника Медного?

Толмачев(очень удивлен). Медного? Так без рентгена же видно, что он сволочь!!

Крымов. За что его исключили?

Толмачев. За ревизионистское выступление на городском партийном активе.

Крымов. В чем оно ревизионистским было?

Толмачев. В чем? Обмазал все дегтем. Все под сомнение поставил.

Крымов. Что именно?

Толмачев. Недоволен Советской властью. И все под флагом критики и демократии.

Крымов. Да что он говорил такого?