Читаем Человек Системы полностью

Что касается довольно популярного у нас в те дни аргумента, что наш отказ от встречи в верхах, мол, подорвал бы всякие шансы Р. Никсона на президентских выборах 1972 года — его пускали в ход многие противники встречи, и мне, и другим экспертам по США пришлось немало потрудиться, опровергая их доводы, — то мне он и тогда, и сейчас представляется не только неверным с точки зрения конкретных реальностей внутриполитической обстановки в США, но и некорректным в принципе. Нельзя ставить свою политику в зависимость от внутренних событий в другой стране или жертвовать ради них своими интересами. Уже хотя бы потому, что эти события невозможно достоверно предвидеть и тем более контролировать. Как нельзя предвидеть и их последствия: кто мог поручиться, что, откажись мы от встречи в верхах в 1972 году, Никсон потерпел бы поражение, а если бы даже он его потерпел — стадо бы это для нас благом?

Я тогда сделал уже упоминавшееся наблюдение: гораздо больше политического мужества требуется для умеренного решения, для уступок, чем для конфронтации и негативного «радикализма». Особенно в тех случаях, когда речь идет о решениях, затрагивающих отношения с политическим противником. Впоследствии жизнь, к сожалению, неоднократно это подтверждала.

Как бы то ни было, решив не отменять встречу в верхах, советское руководство сочло необходимым срочно созвать Пленум ЦК КПСС, чтобы вынести этот вопрос на его обсуждение. В этом опять сказался наш комплекс «революционной неполноценности». Приняв верное решение, Брежнев все-таки не был в нем полностью уверен и, главное, хотел, чтобы Пленум ЦК разделил с ним ответственность. Ответственность не только за это важное для того времени решение, но и за весь курс внешней политики, который оно начинало. Такими рассуждениями я не ставлю под сомнение разумность решения о созыве Пленума по вопросам внешней политики. Оно было правильным, давно назревшим. И не из-за агрессивной акции США во Вьетнаме или предстоявшей встречи в верхах. Уж очень большой была необходимость внести ясность во многие принципиальные вопросы, определить новые международные реальности. В том числе и потому, что активизировавшиеся после октябрьского Пленума 1964 года сталинисты хотя не добились отмены решений XX съезда, его внешнеполитических идеи, но смогли внести немалую сумятицу в умы, оставили в политическом мышлении общества и партии довольно густой шлейф догматизма. И если уж укреплялась решимость взять курс на разрядку, на серьезные внешнеполитические перемены, надо было как-то очистить идеологическую атмосферу хотя бы в кругах, занимающихся вопросами внешней политики. И делать это достаточно авторитетно — получив одобрение политической линии и соответствующих идей на Пленуме ЦК КПСС.

Этот Пленум имел, как мне кажется, большое значение для сделанного тогда политического поворота.

Хотя, замечу с сожалением, ущерб, нанесенный догматиками и сталинистами, полностью ликвидирован не был, речь, скорее, шла о защите тех скромных шагов вперед, которые были сделаны в последние годы (мы как бы вернулись на рубежи Кэмп-Дэвида и договора о частичном запрете ядерных испытаний, то есть в 1959 и 1963 годы). До дальнейшего продвижения вперед, осознания новых явлений мы тогда еще не доработались, непростительно упущенное ценное время в осмыслении новых реальностей международных отношений не наверстали.

Но все это стало очевидным позднее. Для того времени майский (1972 года) Пленум ЦК КПСС был серьезным успехом: он открыл путь для существенных продвижений нашей внешней политики вперед, к сожалению, оказавшихся не очень долговременными.

Пленум стал как бы символом преодоления мучивших нашу политику несколько лет подряд оглядок, возврата к уверенности в принципах мирного сосуществования. Мы наконец набрались решимости вновь твердо сказать, что можем и будем разговаривать, договариваться, улучшать отношения с западными державами, невзирая на классовые различия и тем более не давая сбить себя с толку разговорами о «классовости».

Это был первый Пленум, в котором я участвовал уже не в качестве гостя, а как член Центральной ревизионной комиссии, избранной XXIV съездом КПСС. И я это заседание хорошо запомнил — несколько нервное, тревожное, но тем не менее проникнутое новыми надеждами. Пленум был несомненным шагом вперед — санкционировал не только встречу в верхах, но и политику разрядки.

И в то же время надо признать, что Пленум не пошел достаточно далеко вперед, чтобы использовать открывающиеся возможности, сбросить с внешней политики оковы старых догм. Чтобы свести концы с концами, перебросить мостик от старой, к тому же не всегда правильно понимаемой теории и идеологии к новой политике, нашли другой ход: новые объективные возможности политики мира и оздоровления международных отношений объяснили изменившимся соотношением сил между социализмом и капитализмом (подразумевалось также между СССР и США).

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии