Человек, который знал все

Он вышел и вскоре вернулся с комплектом постельного белья, вроде тех, что выдают в поездах. Перед окончательным уходом предупредил:

— Дверь я запру, выйти не пытайтесь.

— Не боитесь оставлять меня наедине с сейфом? — пошутил Безукладников.

И сразу пожалел об этом, напоровшись на стефановский взгляд:

— Да вы не волнуйтесь! Я и так знаю, что там в сейфе. И код замка знаю. Поэтому мне даже не любопытно…

Стоявший в позе уходящего так и остался в ней стоять. Но слегка обмяк и прислонился к косяку.

После невыносимо долгой паузы Стефанов спросил:

— На кого вы работаете? — Он шумно сглотнул. — Какая у вас цель?

— Я не работаю, Валентин Дмитриевич. Меня уволили. Цель у меня гораздо скромнее вашей — я просто хочу жить спокойно. Чтобы никто меня не трогал.

— Назовите код замка.

— Какого замка? Ах, да… — Он назвал код и снова попытался заверить:

— Но это неважно! То есть не важно для меня. Простите за глупую шутку.

Полковник молча постоял еще с минуту, процедил сквозь зубы: «Какие уж тут шутки!» и, не прощаясь, ушел.

А Безукладников отправился в душевую, чтобы совершить там маленькую постирушку носков и трусов, помыться чужим мылом, а затем вернуться к своему постоялому дивану, который станет ему лежбищем и логовом на ближайшие одиннадцать дней. Поначалу он будет здесь маяться от безделья, дико скучать по книгам и вообще по любому чтиву, пока не сделает приятное открытие, что, оказывается, для чтения книг совсем не обязательно иметь их в наличии. Таким образом, лежа на спине либо прогуливаясь по неизбежным квадратным метрам запертого второго этажа, он проглотит четыре романа Кнута Гамсуна, полные собрания Акутагавы и Ронина, какие-то жутко таинственные свитки Гермеса Трисмегиста (это имя он назвал мне чуть ли не шепотом), «Случайности» Фламмариона, Малую энциклопедию самоубийств, Справочник практического врача и «Охотников за жирафами» Майн Рида.

От этих скромных развлечений Безукладникова отрывали только ежевечерние приезды Стефанова, который привозил с собой сигареты и охлажденную сухомятку в скользких целлофановых обертках, с брезгливой миной упихивал ее в холодильник, после чего задавал пять-шесть заготовленных впрок вопросов на разные темы. Ему, видите ли, приспичило выяснять:

Какая фамилия записана в его собственной записной книжке на странице под буквой «Т»?

Кто и с какой целью повредил черепичную кровлю Чкаловского горсовета в апреле 1952 года?

Где в настоящий момент скрывается гражданин Ольшанский Денис Альбертович?

Какой адрес электронной почты у генерал-лейтенанта Майкла Хейдена?

И прочую подобную бредятину.

Но вид у Стефанова при этом был страшно серьезный, примерно как у физикаядерщика на полигоне в час эпохальных испытаний. Безукладников же отвечал со сведенными скулами и с той зверской вежливостью, которая заменяет воспитанному человеку чистосердечный отсыл собеседника прямо в органы выделения.

— Я вам напомню, Валентин Дмитриевич. На букву «Т» у вас там записан некто Тиримисин Ч.П., которого просто не существует. Вы его сами сегодня утром придумали и вписали себе в книжку. Только для того, чтобы задать мне этот вопрос… Да, чуть не забыл. У вас есть телефон? Мне нужно позвонить… Про Чкаловский горсовет вы как-то грубо сочинили. Неинтересно. Там на крыше никакой черепицы не было в помине. Только шифер. А старик Ольшанский никуда не скрывался — он умер три года назад у себя дома, в своей постели. Вы все это и без меня знаете. И хватит уже, б…, меня испытывать, как подопытного кролика!!.. Извините. У вас есть телефон?

— Зачем вам телефон?

— Мне надо позвонить жене.

— Это исключено. Никаких звонков. Тем более — на дачу к Шимкевичу.

Вы уже один раз позвонили…

— Вы слушали?!. Ну да, разумеется. Вы слушаете. Это ваш священный долг. Такая защита родины. Любовь к отечеству в скрытой форме. Вы что, думаете, я не позвоню позже, когда выйду отсюда?

Лицо Стефанова резко отяжелело.

— А почему вы решили, что я вас выпущу? Я не самоубийца. Вас уже разыскивают все, включая мое ведомство. Поэтому предупреждаю: давайте без глупостей.

Полковник заложил руки за спину и прошелся так взад-вперед, отчего комната сразу стала похожа на камеру или кабинет следователя.

— Что насчет Майкла Хейдена? Его адрес.

— Дайте мобильник на минуту. Мне позарез нужно позвонить!

— Вы намерены торговаться? Тогда у меня единственный выход — застрелить вас. Хлопотно, конечно, и грязно. Но других вариантов нет.

Безукладников снова лег и отвернулся к стене, поджимая колени к животу и съеживаясь, как еще не рожденный младенец. Ему проще было говорить со стеной. Но свой же голос был чужим, вымученным.

— Хейден не поверит вам. Он даже не ответит.

— А кто ответит?

— Кто ответит… Уильям Уайт, первый заместитель. Бывший начальник группы «А». Можете писать ему по-русски, он прочтет. Пишите. Запрашивайте свои шесть миллионов… Не слишком ли жирно, полковник?

— Не слишком. Эймс получил два миллиона семьсот тысяч. Почти три миллиона. Чем я хуже Эймса?

— Эймсу платили русские. В сущности, ваши коллеги. Вас они проклянут.

— Только не надо высоких материй. Вы уверены, что он ответит?